"Что же касается людей, против коих направлены мои обвинения, я не знаком с ними, никогда их не видел и не питаю лично к ним злобы или ненависти. Для меня они всего лишь воплощение общественного зла"
Эмиль Золя, статья "Я обвиняю"
"...Пошли небылицы. Дрейфус - офицер, насторожились военные; Дрейфус - еврей, насторожились евреи… Заговорили о милитаризме, о жидах. Такие глубоко неуважаемые люди, как Дрюмон, высоко подняли голову; заварилась мало-помалу каша на почве антисемитизма, на почве, от которой пахнет бойней. Когда в нас что-нибудь неладно, то мы ищем причин вне нас и скоро находим: "Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм…" Капитал, жупел, масоны, синдикат, иезуиты - это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство! Они, конечно, дурной знак. Раз французы заговорили о жидах, о синдикате, то это значит, что они чувствуют себя неладно, что в них завелся червь, что они нуждаются в этих призраках, чтобы успокоить свою взбаламученную совесть..." Антон Чехов в письме Алексею Суворину
В последние месяцы, говоря о Романе Полански и его творчестве, вновь возникает тема его былых, безусловно аморальных, поступков и судебного дела, сделавшего его изгнанником в США. Здесь я ограничусь только рассуждениями о его фильме, потому что мне трудно однозначно судить его как личность. Понимая справедливость некоторых обвинений в его адрес, я так же понимаю, что просто не могу гневно осуждать или уважительно искать оправдания, давать бесстрастную и беспристрастную оценку действий человека, который с самого детства столкнулся с темной стороной натуры человека, потерявшего сначала семью, а затем уже во взрослом возрасте беременную красавицу-жену, убитую сектантами и пусть иллюзорно, но отомщенную посредством синематографа Квентином Тарантино этим летом. Я даже приблизительно не могу представить, что творилось в его душе после этих страшных ударов судьбы, и как они повлияли на него. Поэтому я считаю, что лучше поговорить о Полански-художнике, чем о Полански-человеке. Ведь не обязательно же говоря о мастерстве Караваджо, всегда акцентировать внимание, что создатель "Ужина в Эммаусе" был малопочтенным человеком, картежником и убийцей.
Когда стало известно, что фильм Романа Полански выйдет на российские экраны под не совсем благозвучным названием "Офицер и шпион" многие снова с усмешкой вспомнили способность наших прокатчиков придумывать странные названия для иностранных картин. Но здесь не тот случай. "Офицер и шпион" это оригинальное название романа Роберта Харриса, экранизацией которого и является фильм Полански. В английском прокате фильм носит то же название, что и у нас. А во французском более резкое, публицистичное "Я обвиняю" в честь знаменитой статьи Эмиля Золя в газете "Аврора" Жоржа Клемансо. Статьи, расколовшей Францию...
В двух словах о канве сюжета, многим, безусловно, известной. Богатого, но не очень-то симпатичного и общительного капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в 1894 году обвинили в измене в пользу Германии. Закрытый военной суд приговорил его к каторжному заключению на Острове дьявола у берегов Кайены. Новый глава контрразведки Жорж Пикар, как и подавляющее число французов, не сомневавшийся в виновности Дрейфуса, начав анализировать улики, понимает, что они говорят о виновности совершенно другого офицера. Будучи карьеристом и не без антисемитских предрассудков, Пикар был также и честным, принципиальным человеком. Начав новое расследование и пытаясь доказать невиновность Дрейфуса, он фактически вступил в борьбу со всем французским командованием, пошел войной против собственной корпорации.
Многие оценили фильм как "средний", "неплохой", "хороший, но не великий", некоторые назвали его просто "скучным". Да! Это конечно же не триллер (как, например, тот же фильм "Призрак" - еще одно детище дуэта Харрис-Полански) с погонями, мрачными тенями за углом, нагнетанием тревожности и внезапными убийствами. Это прежде всего костюмная драма. Точная экранизация романа Харриса (хоть оставившая за бортом много интересных деталей и событий), основанная на реальных событиях, ровная, неспешная, кого-то она может вогнать в сонливость. Но я увидел иное. Во всем фильме чувствуется стиль, умение подать себя со старомодным чувством собственного достоинства. Да, Полански уже стар, но он умеет снимать красивое, выдержанное и стильное кино. Атмосфера напомнила фильмы Иштвана Сабо, особенно "Майора Редля". Неспешный в начале фильм цепок, он засасывает тебя, погружает в иную эпоху с головой. Надо сказать, эпоху, которую я люблю, и мир мне знакомый по моим научным штудиям.
Это мир спецслужб рубежа эпох, фобий и страхов кануна Первой мировой войны. Затхлые, давно не проветриваемые кабинеты в особняке, который весь Париж считает заброшенным. "Черные кабинеты" контрразведки, где нарушая закон вскрывается частная переписка граждан. Тайные встречи в церквях и в Лувре. Конспиративные квартиры, где сотрудники Сюрте подслушивают разговоры дипломатов у камина и ведут фотосъемку германского посольства напротив. И все это происходит не только в Париже в те годы,но и в Берлине и в Санкт-Петербурге. Предшественник Пикара полковник Сандерр готовит тайные списки тысяч людей, которые должны быть арестованы в случае начала войны. Тайный, но при этом абсолютно будничный мир фактически бесконтрольных людей, из которого и вышло на свет "Дело Дрейфуса" (а у нас "Дело Бейлиса" и "Дело полковника Мясоедова"). Бесконтрольные люди мечтают о реванше над Германией и которым нужен обезоруженный, проклинаемый враг - символ их успеха. Эльзасский еврей, который и на француза не похож - идеальный кандидат на роль хитрого врага. Сколько горькой насмешки в сцене, где больной сифилисом, почти парализованный оголтелый шовинист Сандерр разглагольствует перед Пикаром о том, что французский народ-де утратил свою "чистоту". Неприкрытая циничная усмешка генерала Гонза на слова Пикара о том, что Дрейфус не виновен: "Ах, как это сентиментально... Новорожденные ягнята, котята, а еще Альфред Дрейфус - все они невинны!"
Стоит отметить работу декораторов и реквизиторов. Стиль Fin de siècle передан блестяще. Убранство кабинетов и квартир, улицы Парижа и парки, папки, шкафы (ах, какой там у Пикара шкаф для папок - хочу себе такой) копии реальных документов, письма и мелкие безделушки. Во всем этом мире я чувствовал себя очень уютно, почти как у себя дома, не смотря на все бесчеловечное, что показывалось на экране. Понимаешь, что это "твой фильм".
Полански блестяще передал культурный контекст Франции XIX века. Форменным "Газпром-сити" торчащая и абсолютно не вписывающая в обстановку Эйфелевая башня. Картины Давида в Военном министерстве, вечера классической музыки, залы уже упоминавшегося Лувра, рестораны с канканом. Образ не очень красивой, но цепляющей жены режиссера Эммануэль Сенье заставляет вспомнить женщин с полотен Ренуара. Пикник друзей Пикара - это конечно же отсылка к Моне.
Неспешность фильма заканчивается с публикацией статьи Эмиля Золя. Пикар, предоставил ему факты. Золя огласил их на всю Францию. Кулуарная интрига военных, пытавшихся скрыть свою первоначальную ошибку и фактически выгораживашие реального изменника, стала достоянием всего общества. Сцена чтения ошарашенными армейскими интриганами обвинений в свой адрес является безусловно лучшей сценой фильма.
"Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он явился, по меньшей мере - по слабости рассудка, сподвижником одного из величайших беззаконий столетия.
Я обвиняю генерала Бийо в том, что он, располагая бесспорными доказательствами невиновности Дрейфуса, скрыл их, нанеся ущерб обществу и правосудию, руководствуясь политическими соображениями и пытаясь спасти скомпрометировавшее себя верховное командование.
Я обвиняю генерала де Буадефра и генерала Гонза в том, что они стали соучастниками того же преступления, один, по всей видимости, в силу своей приверженности церкви, другой — подчиняясь чувству коллективной ответственности, благодаря которой Военное ведомство превратилось в непорочную, неприкасаемую святыню.
Я обвиняю генерала де Пелье и майора Равари в том, что они произвели преступное расследование, чудовищно пристрастное, непревзойдённое по дерзости судебным заключением последнего.
Я обвиняю трех экспертов-графологов, сьёров Бельома, Варикара и Куара в составлении лживого и мошеннического заключения, если только врачебной экспертизой не будет доказано, что они страдают изъяном зрения и умственной неполноценностью".
Блестящий, наполненный праведным гневом и презрительным сарказмом, троллинг! Это было прекрасно!
А потом Роман Полански показывает сцены из времен более близких нам, нежели 1890ые годы. Площади на которых горят сочинения Золя и номера "Авроры", неистовствующие мещане, рисующие звезды Давида на домах евреев, погромщики бьющие стекла! Правда, мы это уже где-то видели?
Потом будет череда судов, покушения, поражения дрейфусаров, попытки замести следы, дуэль между Пикаром и его помощником Анри, самоубийство Анри или "самоубийство" Анри! Сцена, где в суде Пикар общается со своими былыми подчиненными, абсолютно не глядя на них, тоже удалась и иронична!
Дрейфусары, как известно проиграли в суде, но сам Альфред Дрейфус был помилован! Сцена-посткриптум из 1906 года рождает грустные мысли, а весь финал проникнут чувством безысходности. Один человек может пойти по пути борьбы за освобождение невиновного, но общество все равно будет давить на него, один человек (даже министр) не может изменить предрассудков людей и свои собственные. Общественное зло, бацилла недоверия и ненависти продолжает жить и в итоге вырвется наружу в 1942 году, когда тысячи дрейфусов свезут на парижский велодром, а затем в эшелонах в лагеря на востоке. Состарившийся мальчик из гетто напоминает, что фашизм - это не только история Германии или Италии.
Как тут не вспомнить другого француза и концовку его романа
"Но вместе с тем он понимал, что эта хроника не может стать историей окончательной победы. А может она быть лишь свидетельством того, что следовало совершить и что, без сомнения, обязаны совершать все люди вопреки страху с его не знающим устали оружием, вопреки их личным терзаниям, обязаны совершать все люди, которые за невозможностью стать святыми и отказываясь принять бедствие пытаются быть целителями... микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города".
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи