Бойня в Орадуре-сюр-Глане. 10 июня 1944 года.

Орадур-сюр-Глан сегодня.
Хорошо известно, что немецкая оккупация Франции на общем фоне событий Второй мировой войны выглядела вполне прилично. Да, конечно, оккупационный режим накладывал серьезные ограничения на права и свободы французских граждан. Да, оккупация принесла с собой падение уровня жизни и упадок экономики страны. Да, немцы проводили свою расовую политику, устраивая облавы на еврейское и цыганское население страны, но, во всяком случае, массовыми убийствами, бессудными казнями или сжиганием деревень они, до определенного момента не занимались.

В свою очередь, и основная масса французского населения достаточно лояльно относилась к оккупантам. Разумеется, в стране, действовало Сопротивление немцам, но, во-первых, оно было довольно малочисленным, а во вторых до 1943 года его деятельность носила относительно «мягкий» характер. Французы добывали для союзников развединформацию, помогали бежавшим из немецкого плена военнослужащим союзников, скрывали от немцев еврейское население, производили акции мелкого саботажа, но актов прямого вооруженного сопротивления фактически не было. В целом, сложившаяся ситуация вполне устраивала стороны негласного договора. Бойня, устроенная 10 июня 1944 года эсэсовцами в городе Орадуре-сюр-Глан, выбивается из общего хода событий – ничего подобного немцы не делали во Франции ни до, ни после. Даже массовые расправы подобные той, что 9 июня 1944 года была проведена в Тюле, где немцы повесили 99 человек, отличается от бойни в Орадуре, тем, что эти акции проводились по приказу сверху, в ответ на конкретные действия бойцов Сопротивления, т.е. имели оправдание, хотя бы в глазах немецкого командования. Массовое убийство в Орадуре, фактически, произошло по воле командира батальона полка «Фюрер».

Ораду́р-сюр-Глан (фр. Oradour-sur-Glane) была абсолютно обычной, ничем не выделяющейся, коммуной (поселением) в середине Франции. Более того, есть мнение, что эсэсовцы попросту перепутали этот поселок с Орадур-сюр-Вайром, именно по причине их схожести (подробнее об этом чуть далее). До ноября 1942 года Орадур-сюр-Глан располагался на территории формально независимого и нейтрального государства Виши. Даже после того, как Гитлер ввел прямое правление в ноябре 1942 года, гражданское население вишистской Франции не ощущало прямой угрозы от немецких вооруженных сил. Для немецких войск на территории Виши существовали и выполнялись строгие правила, в которых подробно описывались, как они должны вести себя по отношению к гражданскому населению, подчеркивалось, в частности, что продукты, товары и проживание должны были оплачиваться, и не могли быть реквизированы, отняты силой и т.д. и выполнение этих правил контролировалось немецкой администрацией.

Французские силы безопасности в зоне Виши были вооружены, и немцы ожидали, что они будут поддерживать закон и порядок без немецкого вмешательства, причем борьба с Сопротивлением также входила в задачи французской полиции. Фактически, за все время оккупации поселок всего несколько раз посещался немецкими солдатами, с вполне бытовыми целями.

В поселке действовала ячейка сопротивления, но она была настолько законспирирована, что данные о ней были обнаружены только в середине 70-х годов, ячейка эта не вела какой либо активной деятельности и служила одним из каналов связи. Поэтому одним из самых важных вопросов, касающихся Орадур-сюр-Глена был: почему? Почему именно Орадур стал целью акции СС, и почему предпринятая акция носила столь жестокий характер – подавляющее число жертв бойни составили женщины и дети.

Итак, июнь 1944 года. 6 июня в Нормандии начинается высадка союзников, операция «Оверлорд». После того, как стали понятны масштабы высадки противника, к месту действия стали стягиваться имеющиеся под рукой у немецкого командования резервы. Одним из соединений, которым предстояло противостоять союзникам в Нормандии, должна была стать 2-я танковая дивизия СС «Дас Райх». В начале 1944 года дивизия, понесшая тяжелейшие потери на Восточном фронте, была выведена во Францию, где происходило ее переформирование, пополнение личным составом, боевая учебы, слаживание подразделений и т.д. Надо сказать, что личный состав дивизии был обновлен на 85% причем значительное количество призывного контингента состояло из призывников из Эльзаса. Это, к слову, виделось определенной проблемой для командования дивизии, которое проводило специальные мероприятия «для повышения чувства товарищества и единства, характерного для подразделений СС», такие как создание спортивных лагерей, спортивных команд, недельные экскурсии!!! личного состава в города Германии и Эльзаса, показ фильмов патриотического содержания и т.д.

7 июня 1944 года дивизия получила приказ совершить 400 километровый марш на север Франции, затем она должна была вступить в бой с высадившимися войсками союзников. 
Маршрут дивизии проходил через Лимож - зону действий наиболее активных отрядов французского сопротивления, под командованием будущего лидера коммунистической партии Франции Жоржа Гингуэна. Кстати, в этих отрядах действовало большое количество бывших советских военнопленных, так что неофициально эту территорию впоследствии назвали «малой Россией».

Жорж Гингуэн
Необходимо сделать важную ремарку: то, что у нас известно под общим названием французского Сопротивления, на деле представляло из себя объединение двух крупных и независимых групп: FFI (Force Françaises de l'Intérieur) – подчиняющаяся Де Голлю и «Свободной Франции» и Francs Tireurs et Partisans (FTP) – коммунистическая организация партизан Франции, которая подчинялась только своим лидерам, с FFI они поддерживали режим сотрудничества, обмена информацией, получения вооружения от западных союзников и не более того.

Очень важная деталь заключается в том, что в 1940 году коммунисты во Франции были объявлены вне закона, поскольку они в соответствии с указаниями Коминтерна и Москвы заняли антиправительственную позицию, вели антивоенную агитацию, и фактически лили воду на мельницу Гитлера. Лидер французских коммунистов Морис Торез во Франции был приговорен к смертной казни и бежал в СССР. Основная масса французов крайне отрицательно относилась к французским коммунистам, считая их деятельность одной из причин разгрома своей страны немцами. Ситуация изменилась, после того, как в 1941 году Гитлер напал на СССР, и коммунисты оказались в одном лагере с противниками Германии, но, в любом случае, до 1943 года Жорж Гингуэн и его товарищи проводили попросту титаническую работу, для того чтобы сделать местное население, если не лояльными к коммунистическому сопротивлению, то хотя бы нейтральным. Обеспечив себе тылы, отряды FTP первыми начали активное вооруженное сопротивление немцам. В марте 1943 года бойцы FTP взорвали железнодорожный виадук в Bussy-Varache, который немцы так и не смогли восстановить до конца оккупации. Эта операция считается первым вооруженным актом военного сопротивления немцам. А в мае отряд партизан под непосредственным руководством Гингуэна совершил нападение завод Wattelez около Лиможа. Второй по величине завод по производству резины во Франции был выведен из строя на полгода. Разумеется, эта активность привела к контрмерам со стороны немцев и администрации Виши, за бойцами сопротивления началась охота, в которой в равной степени принимали участие как гестапо и контрразведка немцев, так и полицейские силы вишистов.

С 3 февраля 1944 года во Франции действовали так называемые «приказы Шперле», согласно которым, из-за участившихся случаев нападений и похищений немецких военнослужащих, войска получили право на непосредственную самозащиту, причем права эти были довольно широкими:

А) Войска имели право открывать ответный огонь, не обращая внимания на возможные жертвы среди непричастного гражданского населения.
Б) Все гражданские лица в зоне нападения должны были быть арестованы и переданы для расследования обстоятельств в соответствующие органы
В) Дома, из которых велся огонь, должны были быть сожжены.
Командирам предписывалось действовать решительно и безжалостно по отношению к «бандитам».

8 июня 1944 года был выпущен еще более жесткий приказ, касающийся непосредственно борьбы с бойцами Сопротивления:

« Командование вермахта ожидает крайне жестких действий против «бандитов» на юге Франции, без какой-либо снисходительности. Это явление должно быть окончательно ликвидировано. Результаты этих действий имеют большое значение для дальнейшего развития событий на западе (имеется в виду вторжение союзников в Нормандию, которое началось за 2 дня до отдачи этого приказа), частичные успехи бесполезны. Силы сопротивления должны быть быстро и решительно уничтожены. Для восстановления правопорядка необходимо принять самые строгие меры, чтобы удержать жителей этих зараженных районов, от укрытия групп сопротивления и помощи бандитам, а также для предупреждения населения об ответственности. Безжалостность и строгость в это критическое время необходимы, если мы хотим устранить опасность, которая скрывается за спиной воюющих войск, и предотвратить еще большее кровопролитие среди войск и гражданского населения в будущем. Верховное командование вермахта решило, что к членам французского движения сопротивления следует относиться как к «бандитам» ».
Имелось в виду, что командиры соединений и частей вермахта получали право на проведение карательных действий против партизан и право казнить подозреваемых в участии в Сопротивлении.

В связи с началом высадки союзников в Нормандии вооруженные силы сопротивления получили приказ активизировать свои действия. Начались массовые акции саботажа, которые, к слову, напрямую затронули «Дас Райх»: сотрудники железной дороги, входившие в состав группы агента английской разведки Тони Брукса, вывели из строя все железнодорожные платформы, на которых должна была перевозиться гусеничная техника дивизии, добавив в смазку подшипников колес вагонов корундовую пасту – в результате техника эсэсовцев добиралась на север своим ходом, тратя драгоценные моторесурсы.

Отряды FTP начали совершать вооруженные нападения на части немцев, местами нанося им серьезные потери. В общем, маршрут передвижения дивизии «Дас Райх» в июне лежал фактически через сердце активного вооруженного сопротивления французов. Вопреки приказам командования дивизии, многие офицеры «Дас Райха» этот факт напрочь проигнорировали, что привело к серьезным неприятностям, причем непосредственно для них.

К вечеру 8 июня 1944 года части Дас Райха должны были прибыть в Лимож, двигаясь по двум маршрутам, через города Тюль и Брив-ла-Гайард. Во время движения на немцев начали совершать нападения бойцы сопротивления. В коммуне Гролежак колонна 1-го батальона полка «Фюрер» под командованием Адольфа Дикмана была обстреляна группой бойцов FTP. Результаты столкновения партизан с обученными эсэсовцами оказались предсказуемы – немцы смогли обойти французов и атаковать их с тыла. Из 15 человек 7 было убито, остальные бежали, немцы не понесли никаких потерь.

Гораздо более серьезное столкновение произошло в Тюле. Там бойцы FTP из отряда утром 8 июня «Коррезе» напали на казармы 95-го охранного полка. Силы «Маков» были очень значительными, всего в атаке приняло участие 550 человек, противостояло им около трехсот немцев. В результате боя город попал под контроль партизан, немцы потеряли 55 человек убитыми, 35 раненными, около 60 было взято в плен, пленные впоследствии были расстреляны партизанами, смерти избежали только раненные немцы, за жизнь которых вступился префект города. Тела нескольких немецких солдат подверглись глумлению – были выставлены на обозрение, несколько трупов «маки» возили по улицам, зацепив за ногу к грузовику. Однако после того, как вечером в город вошли танки «Дас Райха», сопротивление партизан было быстро сломлено, они бежали из города. Эсэсовцы взяли город под контроль, арестовывая всех, кого сочли повстанцами или их сообщниками. Таких набралось 120 человек, причем префект города попал в их число, от смерти его спасли спасенные им раненные немцы. Утром 9 июня 1944 года, немцы провели казнь арестованных, в отместку за убийство «маками» пленных солдат. Было повешено 99 человек, остальные отправлены в лагерь Дахау.

Также 8 июня 1944 года французские коллаброционисты сообщили командованию дивизии «Дас Райх» о том, что в деревне Габоде базируется отряд французского сопротивления. Направленный туда отряд эсэсовцев, разгромил вооруженную группу FFI, было убито 40 человек (включая попавших под замес гражданских), 71 человек, включая двух женщин, были арестованы.

И вот, на фоне всего этого, 9 июня 1944 года, сразу два высокопоставленных офицера CC, командир батальона штурмовых орудий оберштурмфюрер Карл Герлах и командир 3-го батальона полка «Фюрер» штурмбанфюрер Гельмут Кемпфе, игнорируя распоряжения командования о необходимости передвижения с охраной, оказались захвачены французскими повстанцами.

Точные обстоятельства пленения Кемпфе неизвестны, но сумевший бежать Герлах, в объяснительной записке указал, что, выполняя задание командования, он с охраной выехал в Ниуль, где должен был быть расквартирован его батальон. На обратном пути, он оторвался от охраны «потому что его машина была быстрее». В результате, машина была остановлена грузовиком, в кузове которого сидели вооруженные люди, которых Герлах принял за вишистскую милицию. Они наставили на немцев оружие и приказали покинуть автомобиль и ехать с ними. Далее, по мнению Герлаха, их привезли в Орадур-сюр-Глан, где на улице деревни связали веревками и проволокой, затем отвезли в коммуну Bellac, где подвергли допросу, после чего приговорили к расстрелу. Когда немцев вели к месту казни, Герлах сумел оттолкнуть конвоира и убежать, а его водитель «упал после выстрелов». Утром 10 июня 1944 года он вернулся в Лимож, где был доставлен в штаб полка «Фюрер».

Восстановление дальнейшей картины развития событий затруднено, по причине отсутствия документов и, в основном базируется на сопоставлении показаний свидетелей и участников событий.

Итак, вечером 9 июня, в штаб полка «Фюрер» от французских информаторов пришло сообщение, о том, что высокопоставленный немецкий офицер захвачен бойцами Сопротивления и может быть ими казнен. Командир полка, штандартенфюрер Штадлер, направил своего адъютанта в гестапо Лиможа. Было принято решение освободить из тюрьмы одного из арестованных членов Сопротивления и направить его в качестве переговорщика к руководству FTP, с предложением обменять захваченного офицера на 30 членов Сопротивления, содержавшихся в тюрьме Лиможа и на сумму в 30 000 рейхсмарок (весьма серьезная сумма).

Утром 10 июня в Лимож возвращается бежавший Герлах, одновременно с этим появляется информация о том, что захваченный офицер, предположительно, содержится в Орадуре. Штадлер, после беседы с Герлахом, вызвал к себе командира 1-го батальона полка, штурмбанфюрера Адольфа Дикмана и приказал ему взять роту батальона, отправиться в Орадур-сюр-Глан, взять в заложники 30 человек, во главе с мэром поселка и потребовать возвращения захваченного офицера. К этому моменту уже выяснилось, что, скорее всего, им является Кемпфе. Перед отправкой в Орадур-сюр-Глан, Дикман должен был встретиться с двумя агентами французской полиции, для уточнения известных им деталей.

Вероятнее всего именно эта встреча оказалась ключевым моментом, приведшим к массовому убийству гражданских лиц проживавших в Орадуре.. К этому моменту Кемпфе, скорее всего, был уже мертв – партизаны из отряда Жана Кану около полуночи передали в поселке Брейлауф (9 километров к северу от Орадур-сюр-Глан) взятого в плен немца Гингуэну. После этого живым Кемпфе никто не видел, тело эсэсовца, исходя из даты смерти на могиле, было обнаружено 10 мая 1944 года. Судя по всему, информация о казни Кемпфе дошла до агентов полиции, которые на встрече сообщили Дикману, что Кемпфе мертв. Во всяком случае, командир 3-й роты гауптштурмфюрер Канн в своих свидетельских показаниях указал, что вызвавший его к себе Дикман прямо поставил перед ним задачу уничтожить поселок со всеми жителями, поскольку якобы такой приказ был спущен ему из полка. Ни о каких действиях «захватить заложников и требовать освобождения Кемпфе» речи не шло. Канн заявил, что он собирался уточнить в штабе полка поставленную задачу, но Дикман приказал ему немедленно готовить роту к отправке в Орадур-сюр-Глан. В конечном итоге туда отправились 3-я рота 1-го батальона полка «Фюрер», взвод управления батальоном. В группе из 200 человек имелось три офицера: штурмбанфюрер А. Дикман, гаупштурмфюрер О.Канн и унтерштурмфюрер Х. Барт. Немцы двигались на 10 грузовых машинах, 2 БТР, одном мотоцикле, на вооружении группы было 15 пистолетов-пулеметов, 24 ручных пулемета, 4 станковых пулемета.

Точно можно утверждать следующее: группа прибыла в Орадур с конкретной целью уничтожения населения поселка, эсэсовцы действовали по заранее разработанному плану, заблаговременно донесенному до исполнителей (например, в части сигнала, который послужит началом казни). После проведения полевого совещания, унтерштурмфюрер Х. Барт сказал личному составу «сегодня вы попробуете крови». Немцы не предпринимали попыток найти похищенного офицера, более того, личный состав роты не знал о похищении, им было разъяснено, что деревня является гнездом Сопротивления, которое надлежит уничтожить. Приказ Штадлера о захвате заложников и переговорах с целью выдачи Кемпфе также не был выполнен. Соответственно единственным разумным объяснением действий Дикмана является предположение того, что он знал о смерти своего товарища и хотел отомстить за него предполагаемым соучастникам похищения и казни, поскольку в противном случае его поступок мог привести к казни плененного офицера.

Кем же был Адольф Дикман, обрекший на смерть 652 человека? Он родился в 1914 году в семье школьного учителя, школу он не окончил и в возрасте 18 лет вступил в НСДАП, а в 1936 году добровольно поступил на службу в СС. В 1937 году он поступил в офицерскую школу СС в Бад-Тельце, откуда был выпущен в звании унтерштурмфюрера СС, и продолжил службу в полку СС «Германия». В ходе Польской кампании он, в качестве командира взвода, был награжден Железным крестом 2-го класса. В ходе кампании во Франции, он служил в качестве ротного адъютанта, 27 мая 1940 года он был тяжело ранен в бою в городе Сен-Венан – пуля пробила ему легкое. Дикман так никогда и не смог полностью оправится от ранения, во всяком случае, в его характеристике от 1 июня 1944 года упоминалось, что пребывая в хорошей физической форме, он иногда страдает от старого ранения легкого. Наверное, это не добавило ему любви к французам. После излечения от раны, Дикман в звании гауптштурмфюрера стал преподавателем в офицерской школе в Бад-Тельце, где и служил до 1943 года. 12 сентября 1943 года он был назначен на должность исполняющего обязанности командира батальона в полку «Фюрер» в дивизии Дас Райх. Около двух месяцев он провоевал на восточном фронте, после чего дивизия была выведена в резерв и направлена во Францию. В качестве командира батальона Дикман проявил себя хорошо, во всяком случае, командир полка утвердил его на этой должности и направил представление на присвоение ему звания штурмбанфюрера. 20 апреля 1944 года представление было удовлетворено. По свидетельству сослуживцев, Дикман и Кемпфе состояли в тесных дружеских отношениях, что, возможно, и предопределило дальнейшие действия Дикмана.

Орадур-сюр-Глан на тот момент был относительно большой коммуной, с населением около 300 человек. В нем находилось 4 школы, что явилось причиной большого количества погибших там детей. В коммуне проживало сорок четыре лотарингских француза, выселенных в 1940 году немцами из родных домов, после присоединения Лотарингии к Третьему рейху, как «французов в душе». В Орадуре же их звали «люди Йя-Йя», по причине их привычки отвечать утвердительно на немецком языке.

Эсэсовцы прибыли к Орадуру в 13-30, Дикман отдал следующие приказы – два взвода должны были собрать население на центральной площади у церкви, один взвод собирал людей с близлежащих ферм, причем фермы должны были быть подожжены после того как солдаты их покинут, четвертый взвод осуществлял оцепление поселка. Судя по тому, что немцы не направляли в поселок разведку, Дикман не ожидал вооруженного сопротивления со стороны возможных бойцов Сопротивления.

Эсэсовцы въехали в поселок в около двух часов дня, на грузовиках с севера, один взвод проехал весь поселок и высадился на южной окраине. Дикман остановился на рыночной площади и вызвал к себе мэра коммунны. Он сообщил мэру, что предстоит поголовная проверка документов населения и жителям коммуны надлежит вместе с бумагами собраться на рыночной площади. Надо отметить, что жители не проявляли недовольства или возмущения.

Несколько человек были направлены в разные концы города, чтобы оповестить жителей, после того, как люди покидали свои дома в них с проверкой заходили эсэсовцы, в поисках спрятавшихся. Никакие отговорки не принимались, Мадам Андре Бине, старшая учительница женской школы, которая лежала дома с высокой температурой, не получила даже времени одеться и отправилась на собрание в халате на ночной одежде. Слышались одиночные выстрелы – немцы останавливали людей, которые пытались бежать. В городе находилось несколько человек, прибывших туда по делам. Клемент Брусаудье, приехал в деревню для стрижки, и сидел в кресле парикмахера, когда им приказали идти на площадь. Когда он попытался взять с собой свой велосипед, солдат отобрал его и сказал по-французски: «он тебе больше не понадобится ».

Однако на площадь пришли не все. Несколько молодых людей, имевших на руках повестки от службы трудовой повинности, предпочли скрыться от проверки документов, опасаясь насильственной отправки на работы. Они уходили в лес за деревней, некоторые наткнулись на немецкое оцепление и были возвращены в поселок. Еврейская семейная пара Роберт и Кармен Pinède, скрывавшиеся в Орадуре, вышли на площадь, но наказали трем своим детям спрятаться в гостинице. Шестилетний Роджер Годфрин, уже переживший депортацию из Лотарингии, убежал из школы, когда немцы пришли и вывели детей на улицу.

Он пытался уговорить своих сестер бежать вместе с ним, но они были испуганы, «они плакали, они хотели к маме». Роджер решил сбежать один и сделал это, пока учитель разговаривал с солдатом, выбрался из окна школы. Он перелез забор и направился к лесу за кладбищем. На углу дороги, ведущей к самому кладбищу, его заметил один из солдат СС, который выстрелил в него. Мальчик упал, как мертвый, и не двигался, даже когда солдат ударил его. Позже, после того как началась стрельба немец ушел, и Роджер снова отправился в лес, но его увидел другой солдат, который не пытался стрелять, и жестами приказал ему уходить. Мальчик пошел к лесу, когда раздались новые выстрелы – на его глазах был застрелен убегавший из деревни Пьер Пуатро. Роджер побежал к реке Глэйн, за ним увязалась собака, по кличке Бобби. Когда они переплыли реку, по ним стали стрелять из деревни, мальчик сумел спрятаться за деревом, но собаку немцы застрелили. Спустя 40 лет Роджер сказал, что в то время именно смерть собаки оказала на него наибольшее впечатление в тот день, даже большее, чем потеря всей его семьи.

Таким образом, 20 человек избежали общей участи, сумев выбраться из Орадура до начала экзекуции.

В этот субботний день в Орадуре было больше людей, чем обычно – в школах проводили бесплатное медицинское обследование детей и многие родители привезли своих сыновей и дочерей для его прохождения.

Эсэсовцы установили на площади пулеметы на станках, направленные на толпу, но в остальном вели себя сдержанно. Роберт Хебрас, переживший резню, вспоминал, что не видел признаков жестокости во время сбора на рыночной площади. Периодически подъезжали машины, с которых немцы сгружали людей, собранных с окрестных ферм. Постепенно жители начали волноваться, так как проверка документов, якобы ради которой они были собраны, не производилась. Пекарь Морис Компен волновался, поскольку его вывели из пекарни во время выпечки и должен был позаботиться о своих печах, прежде чем хлеб испортится. Он спросил солдата, может ли он пойти и поработать в своей пекарне, эсэсовец ответил: « Не беспокойся об этом, мы позаботимся об этом » на французском языке с акцентом.

В 15-00 немцы начали отделять женщин и детей от мужчин. Офицер (судя по всему это был Канн), через переводчика, заявил, что в деревне предположительно есть склад вооружения, солдаты начнут обыск домов, и будет лучше, если на время обыска женщины и дети будут находиться в церкви. Жители приняли это объяснение и спокойно зашли в церковь, по воспоминаниям единственной выжившей в церкви женщины, Маргариты Руффанш, дети пели песни, никакой паники не было. Школьники и женщины рассаживались по скамьям, внутри было несколько матерей с грудными младенцами.

Канн обратился к мужчинам, оставшимся на площади, и предложил добровольно выдать оружие и боеприпасы. Один из фермеров заявил, что у него есть ружье и действующее разрешение. « Это нас не интересует », - был ответ. Затем немцы разделили людей на шесть групп и начали разводить их по разным местам, чтобы запереть их там, на время проведения обыска. Люди не испытывали особого опасения, однако лотарингец Иосиф Бергманн сказал своему другу Марселю Дартуту: «Они собираются нас убить», Дартут не поверил ему и спросил, с чего он это взял, на что Бергманн сказал, что понял это из переговоров солдат между собой.

Экзекуция началась в 16 часов дня. Выжившие люди вспоминают, что стрельба началась после мощного взрыва. Маргарита Руффанш, находившаяся в церкви свидетельствовала:

Маргарита Руффанш на суде 1953 год
«Около 2 часов вечера 10 июня 1944 года немецкие солдаты ворвались в мой дом и приказали мне пойти на ярмарку вместе с моим мужем, сыном, двумя дочерьми и внучкой.
Население деревни было оповещено, и мужчины и женщины стекались со всех сторон. За ними последовали школьники, которые прибыли отдельно. Немцы разделили нас на две группы: женщин и детей с одной стороны, а мужчин - с другую. Первая группа, в которой была я, была отправлена под охрану в церковь. Она состоял из всех женщин деревни, в том числе матерей, которые входили в Дом Божий, неся на руках своих младенцев или подталкивая их коляски. Все школьники тоже были там. Нас, должно быть, было несколько сотен.
Внутри церкви, мы ждали с нарастающим беспокойством, что будет дальше. Около 16:00 несколько солдат, около 20 лет, принесли в неф, рядом с хором, большую коробку, из которой висели веревки, которые тянулись к земле и подожгли их. Когда огонь достиг ящика, устройство внезапно взорвалось, пошел густой черный удушающий дым. Женщины и дети, полузадохнувшиеся и кричащие от ужаса, бросились к тем частям церкви, где был воздух для дыхания. Таким образом, дверь в ризницу была выломана испуганной толпой. Я последовала за ними и села на пол, моя дочь присоединилась ко мне. Немцы увидели, что люди сбежали в комнату и хладнокровно убили всех, кто прятался там. Моя дочь была убита, когда она стояла рядом со мной выстрелом извне. Я обязана своей жизнью тому, что закрыла глаза и симулировала смерть.
В церкви вспыхнула стрельба, а затем солома, дрова и стулья были брошены в кучу на тела, лежащие на плитах. Я ускользнула от выстрелов и воспользовалась дымом, чтобы спрятаться за алтарем. В этой части церкви было три окна. Я подошла к среднему, самому большому и с помощью табурета, который пылал как свеча, попыталась добраться до него. Я не знаю, как, но мне удалось. Я подтянулась к нему, и выпала из окна. Я упала примерно с высоты 10 футов.
Когда я подняла глаза, я увидела, что за мной последовала женщина, которая протягивала мне ребенка из окна. Она упала рядом со мной, но немцы насторожились от криков ребенка, и начали стрелять в нас. Женщина и ребенок были убиты. Я сама была ранена, когда бежала в соседний сад. Я спряталась среди рядов гороха и с ужасом ожидала помощи. Она пришла только на следующий день примерно в 17:00».

Судя по всему, этой женщиной с ребенком была Генриетта Гиверно со своим семимесячным сыном Рене, поскольку их тела были найдены и опознаны рядом с церковью. Еще одна девочка, 15-ти летняя Сара Якобовиц, тоже выпрыгнула из окна, но сломала ногу и была застрелена рядом со стеной церкви.

Немцы установили в дверях церкви пулемет, из которого простреляли все внутреннее пространство – следы пуль и по сей день видны на стенах. Затем забросали помещение гранатами, причем по показаниям эсэсовцев, были использованы связки гранат. После того, как в церкви было все кончено, они свалили на тела деревянную утварь, дрова и солому, и подожгли. Жар от пожара был таким, что бронзовые колокола на колокольне церкви начали плавиться. Выживших людей в церкви не осталось.

Взрыв видимо послужил сигналом к расстрелу, поскольку радиостанций у немцев не было, а помещения, в которые отвели мужчин, были расположены далеко друг от друга. Около помещений, где были расположены мужчины, были расставлены пулеметы, которые начали вести огонь на уровне пояса. Все выжившие были ранены в ноги, большая часть погибших, также имела пулевые ранения в ноги или в живот.

Когда пулеметы замолчали, солдаты вошли в сарай и начали стрелять в тех людей, которые были явно живы и двигались или стонали от боли. Марсель Дартут, которого четыре раза ранили пули, лежал на земле, сверху на нем лежал другой раненый человек, он стонал, и был застрелен: « Я чувствовал это, как он умер ». Затем немцы начали закидывать тела соломой и дровами, а когда это было сделано, они оставили сарай, забросив через дверь факел. Дартут вспомнил, что в его память врезалась такая деталь – на улице играла веселая музыка, по видимому по радио, а немец, бросивший факел, грыз сахар.

К этому моменту в сарае оставалось около десяти живых людей, некоторые из них были не в состоянии ходить с перебитыми ногами, и вынести их из огня не получилось. Феликс Алиотти, лежащий рядом с Дартутом, тихо сказал: «Мои ноги разбиты», Пьер Дюкероикс сказал: « Обе мои ноги перебиты. Мои бедные дети ».

Шестеро выживших, Роберт Эбрас, Марсель Дартут, Ивон Роб, Клеман Бруссаудиер, Матье Бори и Пьера-Анри Путарауд, кое-как могли двигаться. Остальные сумели разобрать заднюю стенку сарая и выйти во внутренний двор. Пьера-Анри Путарауд бросился бежать из деревни, но был застрелен немцами. Остальные спрятались в крольчатнике, где сидели примерно до 19:00, после чего, наконец, по одному ушли из деревни.

С 17 до 18 часов большая часть личного состава немцев была занята сбором горючих материалов для поджога церкви, периметр охранялся одиночными солдатами. Ими было убито несколько человек, в основном родителей детей, которые учились в Орадуре, они были привлечены звуками выстрелов, доносившихся из поселка. Иосиф Буш на процессе в 1953 году заявил, что он был на страже перед церковью, когда две женщины пришли искать своих детей: «Мы сказали им уйти или их расстреляют. Именно тогда появился Боос (эльзасский волонтер СС) вместе с немцем, они затащили женщин в сарай и расстреляли их».

Альберт Окс сказал, что он «увидел Стегера (немецкого сержанта СС) и еще одного немца, толкающего по дороге больную старуху. Я сказал им:«О, отпустите ее », и Стегер сказал:« Заткнись эльзасец». Немцы застрелили старуху, причем пуля рикошетом ранила Окса и остаток дня он провел, лежа в грузовике с перевязанной ногой.

Жан-Пьер Elsässer, еще один из подсудимых эльзасцев, заявил, что когда в церкви загорелось пламя, к двери подошла женщина и закричала по-немецки, что она не француженка и ее надо отпустить, но « Хауптштурмфюрер Канн оттолкнул ее обратно в огонь, и сказал, что у него не будет никаких свидетелей, которые появятся позже.» (К слову, сам Канн в своем свидетельстве утверждал, что покинул деревню до начала экзекуции «испытывая отвращение к расстрелам».)

Гостиница, где скрывались дети
Немцы начали поджигать дома, поэтому около 19 часов вечера дети семьи Pinède вынуждены были покинуть отель, где они прятались, потому что его начало охватывать пламя. Выйдя из задней двери отеля, они столкнулись с солдатом СС. Старшая сестра, Жаклин, спросила его по-немецки: « Что нам делать? », Солдат не ответил, но махнул рукой в сторону от деревни, и они побежали, спасая свои жизни. Парализованный Pierre Giroux, остававшийся в своей постели, по-видимому, сгорел заживо, когда был подожжен его дом.

В семнадцать часов Дикман покинул Орадур и направился в Лимож, чтобы сообщить о своих действиях в штаб полка «Фюрер». Донесение Дикмана гласило:

«Рота столкнулась с сопротивлением в Орадуре, были найдены тела казненных немецких солдат. Затем рота заняла деревню и солдаты сразу же провели интенсивный обыск в домах. К сожалению, это не привело к обнаружению Кемпфе, однако было обнаружено большое количество оружия и боеприпасов. Поэтому Дикман отдал приказ расстрелять всех жителей деревни, которые, несомненно, были партизанами.
Женщины и дети были заперты в церкви, пока все это происходило. Затем, по приказу Дикмана деревня была подожжена, в результате чего боеприпасы, которые хранились почти в каждом доме, начали взрываться. Это привело к распространению огня на церковь, где на крыше также были спрятаны боеприпасы. В результате церковь сгорела очень быстро, и женщины и дети погибли».
Стадлер был шокирован докладом (что, наверное, неудивительно, учитывая характер приказов, которые были им отданы и конечным результатом). Он заявил, что будет требовать расследования инцидента, который может бросить тень на репутацию полка.
После возращения Дикмана в деревню, характер действий немцев изменился, они уже не убивали пытавшихся проникнуть в деревню людей (в основном родителей, пытавшихся выяснить судьбу своих детей), а просто не пускали их в Орадур.

В 19-00 в Орадур прибыл трамвай, полный людей, следующий из Лиможа в Сен-Жуйен. Пассажиры стали свидетелями того, как немцы поджигали последние дома в Орадуре и забрасывали их гранатами. Трамвай был остановлен немецкими солдатами, которые провели проверку документов, пассажиров. Те, кто согласно документам, проживал в Орадуре или окрестностях были сняты с трамвая, кондуктору было приказано вести трамвай обратно в Лимож с оставшимися пассажирами. Двадцать перепуганных французов привели в немецкий командный пункт, расположенный в одном из уцелевших фермерских домов на окраине поселка. После недолгого обсуждения с офицерами, солдаты отпустили задержанных, молодой девушке, которая была в их числе, солдаты передали один из «реквизированных» в Орадуре велосипедов.

В 21-30 немцы сняли оцепление с деревни и отбыли в Ниль, оставив в Орадуре небольшую группу солдат, которые заняли единственный оставшийся дом, и, как водится, закатили там пьянку. Последние немецкие солдаты покинули Орадур в 6 часов утра 11 июня 1944 года. Перед отъездом они прицепили тросом к грузовику машину доктора Дезуро, но в процессе буксировки трос оборвался, машина врезалась в столб, водитель был тяжело травмирован, и, впоследствии скончался.

Между тем множество французов бродило по окрестностям Орадура, в поисках своих родственников. Видимо на основании того, что несколько детей смогло сбежать и укрыться в соседних поселках, родилась легенда о том, что дети скрываются в лесу и большая часть безутешных родителей искала их там. Некоторые же, преодолев страх, направились в Орадур, и там перед их глазами предстала ужасная картина – множество сожженных мертвых тел. Из 642 человек, убитых в поселке, были признаны умершими 52 человека. По нормам 1944 года, для признания факта смерти, требовалось опознать погибшего в лицо. Остальные тела были изуродованы огнем до неузнаваемости, люди попали в категорию пропавших без вести.

Останки убитых в Орадуре людей
Одним из первых на место трагедии попал фермер по фамилии Хиверно, который искал своих сыновей Марселя (8 лет) и Рене (10 лет). Он первым вошел в церковь Орадура.

« Марсель лежал на боку и был обожжен наполовину… но я не нашел своего старшего мальчика. За алтарем, вповалку, лежало по меньшей мере двадцать маленьких детей, которые пытались найти там защиту. Это прикрытие им не очень помогло. Все они были задушены дымом или сожжены до смерти. Но я должен сказать одну вещь, в честь матерей Орадура. Ни один взрослый не спрятался за алтарем. Они оставил это последнее место убежища для детей».
Альфонс Левиньяк искал своих двух сыновей, Жана (16 лет) и Чарльза (12 лет). Он услышал слабый зов о помощи, и, следуя на голос, нашел раненную Маргариту Руффанш. Она была закопчена дымом до такой степени, что сначала он принял женщину за негритянку. Левиньяк нашел тачку, посадил туда женщину и отвез ее к врачу, который обнаружил, что она была ранена пятью пулями – четыре попали в ноги и одна в плечо.

12 июня 1944 года в Орадур прибыла группа эсэсовцев из дивизии Дас Райх, которая произвела захоронение части погибших – были отрыты две групповые могилы, где было похоронено несколько десятков человек и несколько одиночных могил. Однако вскоре немцы бросили свою работу и покинули город – совершенно очевидно, что они пытались скрыть следы преступления, но погибших было очень много, и они осознали, что попытка бессмысленна. Дальнейшее захоронение и опознание проводилось силами французской полиции и добровольцев.

Командир полка «Фюрер» подал рапорт, согласно которому требовал расследования обстоятельств массового убийства в Орадуре, рапорт был утвержден командиром дивизии и направлен в ОКВ. Главнокомандующий группой армий «В» и командующий оккупационными войсками во Франции также настояли на проведении расследования и последующем военном трибунале. В рамках этого расследования, Адольф Дикман и Отто Канн были еще раз опрошены представителем военного суда СС 26 июня 1944 года. Дикман заявил, что в Орадуре им была обнаружена сожженная немецкая санитарная машина, с трупами солдат внутри. Канн, в свою очередь, заявил, что он ничего об этом не знает, но с оговоркой, что он лично не был на западном выезде из Орадура. Он упомянул о том, что по дороге в поселок им попался сожженный автомобиль, с трупами внутри, но это были трупы бойцов вишистской милиции, и автомобиль, скорее всего, был уничтожен налетом самолета союзников.

Впрочем, для немецкого расследования все это оказалось неважным, поскольку 29 июня 1944 года А. Дикман был убит в бою, осколком снаряда, попавшим ему в голову, а О. Канн на следующий день был тяжело ранен (взрывом ему оторвало левую руку) и покинул расположение дивизии. Выбытие из состава дивизии двух руководителей операции в Орадуре, стало поводом для закрытия дела, которое более не рассматривалось юстицией Третьего Рейха.

Самое раннее официальное упоминание о резне в Орадуре датировано 7 июля 1944 года. Это был протокол допроса четырех немецких военнопленных из состава полка «Фюрер», захваченных в плен 29 июня 1944 года . В ходе допроса они упомянули о том, что по слухам третья рота первого батальона принимала участие в карательной акции в Орадуре, в результате чего было убито 900 гражданских лиц. Более конкретную информацию о преступлении и причастных к нему лицах дали показания двух непосредственных участников резни – эльзасцев А. Окса и А. Лонера, которые после трагедии дезертировали из рядов СС, присоединились к Сопротивлению, а затем воевали против немцев в составе армии Франции. Они сделали письменные заявления, касающиеся деталей резни.

Значительная часть принимавших участие в экзекуции эсэсовцев погибло в ходе последующих боев. На момент проведения суда по факту уничтожения Орадура, в 1953 году было известно о 65 персоналиях, которые стали считаться обвиняемыми по этому делу. Обвинение определялось фактом службы в подразделениях, причастных к убийству, или принадлежность к командному составу дивизии «Дас Райх» или полка «Фюрер».

В 1945 году в плену союзников содержалось 8 военнопленных немецких солдат, непоследственно причастных к событиям в деревне. Все они содержались в статусе военнопленных до 1948 года, когда после возобновления процесса по делу Орадура они были арестованы и перемещены во французскую тюрьму.

Как известно, в 1940 году Эльзас и Лотарингия были присоединены к Германии, и в этих областях проводилась мобилизация в Вермахт (было мобилизовано 130 тысяч эльзасцев, это к вопросу "откуда с советском плену столько французов). После безоговорочной капитуляции Германии Эльзас и Лотарингия были официально возвращены в состав Франции. Было принято судебное решение, согласно которому, служба эльзасцев и лотарингцев в немецких войсках по призыву, не являлась преступлением.

12 эльзасцев, по призыву служивших в 1-м батальоне полка СС «Фюрер» (позже широко известные как « Les Douze » («Двенадцать») в 1945 году были отпущены на свободу, несмотря на то, что были причастны к бойне в Орадуре. Причиной этому, было то, что персональную ответственность этих людей оказалось невозможным установить на основании имевшихся в распоряжении следствия документов. Двое, (Георг Боосс и Пол Графф) содержались во французской тюрьме. Первый сидел за измену Родине (он вступил в войска СС добровольцем), второй - был единственным признавшим факт непосредственного участия в убийстве гражданских лиц в деревне.

В 1947 году, в годовщину массового убийства, мемориальную деревню Орадур-сюр-Глан (погибшую деревню не восстанавливали, оставив развалины как памятник жертвам нацизма) посетил президент Франции Жюль Венса́н Орио́ль. На торжественном заседании председатель организации "родственники жертв Орадур-сюр-Глан" призвал президента найти и покарать виновных в преступлении. Лидер коммунистической партии Франции Жорж Гингуэн (бывший руководитель отрядов Сопротивления, атаковавших немцев) призвал правительство принять специальный закон, который должен был переложить бремя доказывания своей невиновности на обвиняемых. Этот новый закон, полностью противоречил действовавшему принципу презумпции невиновности, однако французские юристы не зря ели свой хлеб. Отталкиваясь от решения Нюрнберга о признании СС преступной организацией, 15 сентября 1948 года во Франции был принят «Закон коллективной ответственности». Это был ретроактивным законом; таким образом, любой, кто, как считается, совершил преступление до вступления закона в силу, мог быть осужден. Таким образом, все члены третьей роты первого батальона полка "Фюрер" 2-й СС-танковой дивизии Дас-Райх должны были быть судимы просто по факту своей причастности к бойне. Это положение касалось и получивших прощение эльзасцев.

Несмотря на то, что закон был принят в 1948 году, судебное разбирательство началось только в январе 1953 года. Основной причиной столь длинной паузы были безуспешные попытки французской юстиции добиться выдачи обвиняемых по этому делу из сопредельных государств. Однако по объективным причинам (которые и вынудили принять закон 1948 года) доказательств персональной причастности обвиняемых, достаточных для экстрадиции во Францию не было найдено. В конечном итоге перед судом предстали 21 человек: 7 немцев (восьмой сошел с ума и был признан недееспособным) и 14 эльзасцев. 12 освобожденных в 1945 году эльзасцев добровольно прибыли в Бордо, один из них, Louis Hoehlinger приехал аж из Сайгона, где служил полицейским инспектором. Все они были арестованы судом и на время судебного разбирательства, все обвиняемые содержались в тюрьме. Остальные обвиняемые, 44 человека, не присутствовавшие в суде, судились заочно.

Подсудимые предстали перед специальным трибуналом, председателем которого был гражданский судья Марсель Нусси-Сен-Санс. Он возглавлял трибунал, состоящий из шести человек, которые должны были рассмотреть дело по принципу Постоянного военного суда. Этот суд был создан во Франции для расследования военных преступлений, и он не использовал систему присяжных. У обвиняемых были адвокаты, которые, надо сказать, подходили к делу отнюдь не спустя рукава, особенно адвокаты эльзасцев, чувствовавшие за своей спиной огромную поддержку населения провинций.

Судья высказал возмущение фактом того, что дело не рассматривалось судом 8 лет и 7 месяцев. По его словам, все это время немецкие военнослужащие незаконно удерживались в тюрьме, а эльзасцы успели вернуться к мирной (или не очень - двое подсудимых воевали в составе армии Франции в Индокитае и успели получить ряд французских наград) жизни. Более того, трое из обвиняемых после событий в Орадуре дезертировали и присоединились к "Свободной Франции", сражаясь против немцев. Двое эльзасцев были награждены высшей военной наградой Франции - Croix de Guerre, причем Antoine Lohner заслужил свой Крест, еще в 1940 году, воюя с немцами.

Подсудимые из Эльзаса высказали ходатайство об отдельном судопроизводстве над ними, которое было отклонено. Это решение вызвало массовые протесты в Эльзасе и Лотарингии, поскольку фактически закрепляло то, что провинции принадлежали Третьему рейху и уравнивало призывников из Эльзаса с немецкими солдатами. К слову, это привело к довольно интересному казусу, поскольку Георг Боосс был осужден за измену Родине, выразившуюся в добровольном вступлении в СС, но если юридически, Эльзас и Лотарингия признавались частью Германии, то вставал вопрос – как Боосс мог изменить Франции, будучи гражданином Германии?

После этого, судья официально объявил, что все обвиняемые признаны виновными, на основании закона "Коллективной ответственности" и обвиняемые обязаны доказать свою невиновность. Все доводы адвокатов эльзасцев, упиравших на тот факт, что их подзащитные были призваны по мобилизации и не имели возможности выбора, были отклонены судом.

Суд имел широкий резонанс во Франции вообще, и в Эльзасе и Лотарингии, в частности, причем отношение к эльзасцам было двоякое - если в Эльзасе их считали жертвами, то в остальной Франции - предателями. В единодушном заявлении все депутаты Национального собрания от Эльзаса и Лотарингии осудили совместное судебное разбирательство по делу эльзасцев как « оскорбительное толкование закона ». Все обвиняемые кроме П. Граффа отрицали свое личное участие в намеренных убийствах.

Один из подсудимых, Анри Вэббер, был опознан уцелевшим в бойне Марселем Белливерсом, однако он был уличен не в убийстве, а в том, что увел из дома мать Белливерса, впоследствии погибшую в церкви.

Двое немцев признались в том, что по приказу командира расстреляли около 30 человек поставленных у стены, но их выбрали для этого, только потому, что они входили в расчет пулемета.

Георг Боос были уличен "товарищами по несчастью" - дезертировавшие и присоединившиеся к "Свободной Франции" после бойни А. Окс и А. Лонер утверждали, что он намеренно добивал раненых. Боос признался в этом, но утверждал, что сделал это "из жалости", чтобы прервать страдания людей, которые, в противном случае были бы сожжены. Кроме этого свидетели видели Бооса у пекарни, в которой, предположительно, был заживо сожжен младенец.

В конечном итоге никто из подсудимых, кроме немецкого солдата Эрвина Дагенхардта (он сумел доказать, что не был в этот день в деревне, так как находился в госпитале) не смог доказать свою непричастность к непосредственным убийствам в Орадуре. 13 февраля 1953 года все они были признаны виновными.

45 отсутствующих подсудимых были заочно приговорены к смертной казни. Также к смерти были приговорены немец Карл Ленц (как наиболее высокопоставленный офицер, попавший в руки "правосудия") и эльзасец Боос (по совокупности инкриминируемых преступлений). Остальные подсудимые получили от 6 до 10 лет тюрьмы и каторжных работ. В дополнение к их приговорам всем немцам было запрещено жить во Франции в течение 20 лет.

Отдельную пикантность добавило то, что 28 января 1953 года, Национальное собрание проголосовало за отмену Закона о коллективной ответственности 1948 года. 

Приговоры произвели бурю протеста в Эльзасе и Лимузене (область Франции, где находилась деревня), первые думали, что они слишком суровы, а последние – что слишком снисходительны. Остальная Франция, по-видимому, разделяла свое мнение по политическим линиям, как правило, левые (особенно коммунисты) считали приговоры слишком легкими, а правые - слишком суровыми. 

Все подсудимые, как немецкие, так и эльзасские, немедленно подали апелляции, за исключением Граффа, который уже фактически отбыл свой приговор в ожидании суда.

В Эльзасе между тем поднялась волна негодования, были спущены государственные флаги, ветераны войны сдавали государственные награды, военные памятники задрапированы в черное, в городах объявлен траур. Плакаты по всей провинции объявляли: « мы не принимаем приговоры », и « весь Эльзас заявляет о солидарности с его тринадцатью сыновьями » (Бооса в Эльзасе считали изменником, поскольку он вступил в СС добровольно). Дело шло к тому, что провинция могла отложиться от государства. В поддержку Эльзаса предсказуемо выступил Де Голль, известный приверженец целесообразности. Он публично заявил: "Какой француз не поймет разгневанного горя Эльзаса?" в первую очередь потому, что его сильно волновал вопрос национального единства. Министр национальной обороны Рене Плевин заявил, что правительство поддержит законопроект о предоставлении амнистии всем тем, кто был насильственно включен в состав немецкой армии. Это способствовало успокоению эльзасских волнений. 

19 февраля 1953 года, Национальное Собрание Франции приняло законопроект, дающий амнистию всем виновным за все преступления, совершенные в результате их насильственного присоединения к немецкой армии. Этот законопроект был принят 319 голосами против 211 при 83 воздержавшихся. В Лиможе 40 000 человек приняли участие в демонстрации протеста против отмены Закона о коллективной ответственности 1948 года. 

С объявлением амнистии все протесты в Эльзасе прекратились, и провинция вернулась к нормальной жизни буквально за одну ночь. В Лимузене ситуация развивалась по другому. Представители общества родственников погибших в Орадуре вернули все государственные награды, врученные памяти Орадура. Они сказали, что деревня больше не будет приветствовать официальные визиты представителей государства. Также они выставили таблички с именами всех депутатов, проголосовавших за амнистию у входа в руины (где они оставались до 1966 года). В адрес президента Франции было направлено официальное письмо: "Наших мертвых презирают и издеваются. Орадур был принесен в жертву во второй раз. Орадур, символ варварства, впредь будет также символом безнаказанного преступления"

Через три дня после того, как в воскресенье, 22 февраля 1953 года, был принят законопроект об амнистии, тринадцать эльзасцев были освобождены из-под стражи. Вскоре после этого большинство немцев были освобождены, поскольку они уже отбыли большую часть своих приговоров, ожидая начала судебного разбирательства. В 1958 году были освобождены приговоренные к смерти Боос и Ленц.

Командир 2-й танковой дивизии СС «Дас Райх» Г. Ламмединг умер в 1972 году в Бад-Тёльце в Баварии, он так и не предстал перед судом и даже не был под арестом по каким-либо обвинениям. Во французской историографии он традиционно обвиняется в причастности к резне в Орадуре, хотя конкретных доказательств этому нет, в отличии, например, от его причастности к казни заложников в Тюле.

Командир 3-й роты 1-го батальона О. Канн умер в 1977 году в Оттмарсбохольте, Германия. В 1945 году в Чехословакии он попал в советский плен, но поскольку был инвалидом, и служил инструктором в танковой школе, он в том же году был отпущен на свободу. Он никогда не скрывался, в 1962 году сделал официальное свидетельское показание по поводу своего участия в резне в Орадуре, в котором свалил всю вину на Дикмана.

Бывший унтерштурмфюрер СС Х. Барт, третий из офицеров СС, находившихся в Орадуре, попал под суд в ГДР только 1981 году. Он не был в плену, так как в 1944 году был вчистую демобилизован после тяжелого ранения – ему оторвало часть левой ноги. После войны он открыто жил в Восточной Германии под своим собственным именем, и был осужден только в 1983 году. Орадур был одним из вменяемых ему эпизодов, поскольку в 1942 году Барт успел принять участие в карательных действиях в Чехословакии после убийства Гейдриха.

Суд над Бартом
На суде он был приговорен к пожизненному заключению, но был освобожден в 1997 году, после воссоединения Германии, по состоянию здоровья, после того, как объявил себя раскаявшимся. Таким образом, он провел около 14 лет в тюрьме, и это было самым длительным тюремным заключением для лиц осужденных за резню в Орадуре.

Во время суда Барт заявил, что в Орадуре не было ни оружия, ни боеприпасов, и что единственной целью рейда в Орадур было убить всех, кто присутствовал в деревне в то время. Он не знал, почему был выбран Орадур, он не знал, почему нужно было всех убивать, он не думал об этом, « на войне действуют жестко и с доступными средствами »

Мертвый поселок Орадур и по сей день остается молчаливым напоминанием человеческой жестокости и ужасов войны.

Автор: Котов Алексей Иванович