(Дневник.) упущенные страницы. Октябрь1943 год. (госпиталь)

Госпиталь в ВОРОШИЛОВКЕ находится в длинном одноэтажном здании с высокими окнами. То ли школа толи сельсовет. Раненые лежат в самом здании. Легко раненые прям на досках, а более тяжелые на двухъярусных немецких кроватях напротив. В нашей палате лежат больше офицеры, но есть и сержанты. Вокруг здания расставлены палатки, где операционная, а в некоторых тоже лежат раненые. С восточной стороны все окна заложены кирпичом, еще немцами, когда они тут находились, а с противоположной даже кое-где сохранились стекла, а остальные окна затянуты брезентом. Постоянно горит керосиновая лампа, и свет проникает через единственное окно. На стене нарисован углем паровоз с вагонами девушки в коротких платьях его встречают. На паровой камере поверх креста кирпичом нарисована красная звезда. Кто-то из наших солдат исправил рисунок чтоб он выглядел правильно.

Как я попал в госпиталь, мне сразу вытащили осколок. Но температура спала только на третий день. Лежать все время на шинели на досках на одном боку очень трудно. Я больше времени ходил или сидел, курил и смотрел в окно. За последней палаткой и в сарае были сложены гробы. Я видел, как их привезли на машине. Медбрат сказал, что гробы остались от немцев. Их тут много. Можно топить ими всю зиму, А несколько дней назад, тут хоронили офицера совершившего подвиг, был митинг и его тоже похоронили в гробу. В селе была братская могила, и я в окно смотрел, как мимо иногда проезжали подводы с убитыми солдатами, которых собирали по окрестным полям. Потом, я все же выпросил себе, у того же медбрата, матрац.

У нас не забрали нашу форму и шинели, как водится в госпиталях, только взяли, чтоб прожарить и вернули, так как ночами было холодно. В палате было полно раненых. Большинство лежат тут неделю полторы. Пока у меня не было матраца, я сидел на койке старшины танкиста. Он был контуженый. Он вообще не говорил, и плохо ходил, но сам мог дойти до гальюна. При этом он все понимал, но не отвечал. Еще в палате был младший лейтенант невысокого роста. Его все звали Мишка. Он тут лежал уже давно, хоть ранение его было легче, чем у меня. Мишка хорошо ладил с медперсоналом, был веселым, играл на гармонике, которая была не его, а ему дал кто-то из врачей. Всегда развлекал тяжелых. Он играл как взаправдашний артист. Хоть я сперва его не полюбил, но мы с ним быстро поладили. Он Иногда исчезал вечером и появлялся ночью, принося спирт и доппаек, Еще был совсем молодой лейтенант татарин, он был ранен в руку навылет. Он тоже много разговаривал, рассказывал о боях, о своем взводе. Мишка сказал мне по секрету, что он самострельщик. Ему военфельдшерша тоже по секрету рассказала.

После завтрака, я было хотел пойти на крыльцо и только вышел в проход как на улице прогремел сильный взрыв. Что-то ударило в стену, и сразу же обвалились два окна, которые были заложены кирпичом. Все сперва подумали что это снаряд попал в наш дом, и он полностью рушится, но это были только окна. Одно обвалилось прямо на тяжелого раненого, втрое на мою постель, завалив мои вещи и шинель. Мне повезло, что я только поднялся. На улице тоже ни кто не пострадал, только взрывом разорвало лошадь. Потом говорили, что взорвалась противотанковая мина. Лошадь в упряжке на нее наступила и она бабахнула. Прям напротив моего окна была видна воронка и след на стене. Когда разбирались кирпичи, кто-то из солдат потянул за рукав моей шинели и оторвал его. Уже было прохладно, и я потом ходил закутанный одеялом.
По радио сообщили, что Италия объявили войну германии. Вроде как теперь они наши союзники. Получается, что всем тем, которых мы взяли в плен, выдадут винтовки и отправят воевать со своими бывшими хозяевами, а мы должны им все простить и относится как к друзьям? Хотя какие из них вояки. Но все равно, это нас вдохновило, что война скоро кончится.
20 октября пришел навестить меня мл лейтенант Зеленин и солдаты нашего пуль взвода с ним. Он рассказал, что нашу часть скоро переводят на другой фронт. Это известие меня очень расстроило. Если они уедут без меня, то после выздоровления я обязательно попаду совсем другую часть. Я решил бежать из госпиталя как можно скорее. Сперва исчез лейтенант самострельщик. Он куда-то вышел, а вечером его не было на перекличке. Не было и утром, но его ни кто не хватился, а следующим вечером даже не назвали его фамилии. Я спрашивал у Михаила, но тот только плечами пожал. Потом я поделился с ним своими опасениями, и он обещал мне помочь. Сперва он при тащил мне чью то офицерскую шинель.

Она была мне длинновата и на ней были уголки артиллериста. А я пристегнул к ней свои погоны. Потом, на следующее утро, он принес мне мои документы, партбилет, справку о ранении и направление в санаторий для выздоравливающих, для чего я должен был прибыть в Токмак, где формируется санитарный эшелон, но по правде это эшелон еще не формируется, и я могу с этими документами идти в свою часть, но нужно отметится на станции. Я обещал так и сделать  Мы обменялись с ним адресами и обещали писать друг другу, но я эту бумажку скоро потерял, а в месте с ней потерял и верного друга. От ВОРОШИЛОВКИ я доехал до Токмака, отметился там, как положено, а потом нашел колонну автомашин, которая двигалась в сторону ОКТЕБЕРФЕЛДА, и вместе с ними отправился в сторону фронта. Старший колонны взял меня на борт, поняв в чем дело, и даже посадил вместо себя к водителю в кабину, так как залезть в кузов мне было пока тяжело. Вечером я уже был среди своих. Мы выпили за мое возвращение и помянули товарищей.

Октябрь1943 год. Днепр.

Мы перешли в подчинение 37 армии.
27 октября 1943 года бригада выгрузилась на станции железнодорожной станции НОВЫЕ САНЖАРЫ Полтавской области. Отсюда наш и другие пульвзвода отправились в сторону фронта на машинах. Выгрузили нас на берегу Днепра в районе переправы в у села МИШУРИН РОГ, который был на той стороне реки. Мы выгрузились, а машины уехали обратно, чтоб вернутся с другой частью солдат. На той стороне был плацдарм который наши войска захватили и расширили во время последнего наступления. До того берега было если мерить биноклем километр, чуть больше. Весь наш берег был изрыт щелями блиндажами и другими укрытиями. Мы заняли некоторые из них. Через реку постоянно шла переправа в обе стороны.

По наплавному мосту, на плотах, лодках на ту сторону переправлялись части, а оттуда нескончаемым потоком шли раненые. От них я узнал тревожную новость, что немцы перешли в наступление и окружили некоторые наши части в районе на реке Лозоватка. Настроение у них было паническое. Мл. Лейтенант с того берега, с перевязанной головой и рукой, рассказал, что там все перепуталось, что они пока дошли до переправы встретили немецкие танки аж за ВОЛЬНОГОРСКОМ, но спрятались за железно дорожной насыпью и они их не заметили. Рядом располагались наши зенитчики. Они тут с самого первого дня наступления. Пока немцы были в МИШУРИНОМ РОГЕ и сидели по высотам вокруг, несколько раз разбивали переправу и тогда части переправлялись только ночью на плотах, Немцы ночью тоже стреляли, но наугад. сейчас иногда появляются лаптежники, но не более двух трех раз в день. Видать им и там работы хватает. Над переправой постоянно дежурят звено наших истребителей. Вечером вся наша часть соединилась и как стемнело, мы переправились на тот берег, устроив короткий привал в лесу чуть восточнее МИШУРИНА РОГА. Дальше шли пешком. Повсюду были видны следы прошедших сильных боев. Лежало много убитых немцев. Наверное своих похоронные команды уже подобрали а этих пока оставили лежать. Возле деревни ЛИПОВАЯ я увидел на дороге брошенный немцами и подорванный танк Пантера. Он был покрашен в желтый цвет.

29 Октября 1043 ночевали у н.п. АННОВКА. Так как нам сказали, что возможно внезапное появление разведки и танков фашистов, окопались, заняли оборону как по уставу.

30 Октября 1943 года к ночи бригада достигли села ВОЛЬНАЯ ДОЛИНА. Мы заняли оборону южнее села. Моему пульвзводу достался участок у основания высоты, с права и слева которой проходили овраги. Место было гиблое, так как враг мог незаметно атаковать нас используя либо один, либо другой овраг. Пришлось глубоко окопаться и наедятся на то, что немцы не пойдут сюда большими силами. И к тому же откуда им ночью знать про пулеметы. Зато, с этого места мы хорошо прикрывали фланг наших пехотинцев. Утром, когда рассвело ко мне пришел со связным, командир батальона по строевой ст лт Овчаренко. Он сказал, что все утро наблюдал за высотой в бинокль, и не заметил там ни какого движения, и предложил подняться на высоту. Я понимал, что это не правильно, и правильнее было бы послать разведчиков, но я ни чего не сказал и мы пошли втроем. Когда подошли наверх, мы увидели немецкий бронетранспортер. Он был раздут взрывом снарядов изнутри, башня валялась рядом. Вокруг тоже были разбросаны снаряды и гильзы. Взрыв видимо произошел несколько дней назад, но почему мы не установили. Втроем обошли сперва восточную, потом южную часть высоты. Немцев не обнаружили. Когда вышли на западную, немецкий пулеметчик подождав немного открыл по нам огонь с соседней высоты из тяжелого пулемета. Мы упали навзничь прям где стояли. Слава богу что в этом месте земля была не голая а рос на ней бурьян в нескольких метрах западнее. Как мы упали, нас за ним не стало видно пулеметчику.

Он заделал еще несколько длинных очередей наугад, но это место у него было не пристрелено и пули веером прошли много выше. Не дожидаясь пока он сообразит как нужно изменить прицел, мы, прикрываясь бурьяном стали быстро ползти обратно. Уже у самого перегиба трава сала заметно ниже, и у нас оставалось два выбора, либо перебегать этот участок в 50 метров в полный рост либо ждать ночи. Ждать было стыдно. Мы решили выждать минут десять и дружно бежать. Так и сделали. Хотя, признаться, это были очень трудные десять минут. Как побежали, все трое разом, пулеметчик не сразу нас заметил, когда открыл огонь, мы уже почти были на той стороне холма. Все, слава богу, остались целы. Вернулись обратно к взорванному транспортеру. Не доходя до него я увидел связку бланков партбилетов. В точности такие же как у меня. И цвет, размер и надпись. Даже уголки закруглены. Причем высота стопки была сантиметров 30. Перевязанные бумажной бечевкой. Бланки чистые ни пылинки и сухие. А до этого все время шли дожди. Только день полтора как их не было.

Я начал ругать по чем свет стоит того разгильдяя который допустил, что потерялись бланки билетов. Когда я разорвал бечевку и развернул корки, мне стало противно. Внутри была надпись – «Пропуск. Пароль «Штык в землю»». Я много видал листовок, особенно на Угре в 1942 году, когда был ответственным за сбор листовок на своем участке, но такой подлости не видел. Те листовки были рассчитаны на малодушных трусов и изменников родины, а это специально, чтоб ее подобрали офицеры. Я подозвал комбата и показал найденное. Он взял два бланка, чтоб отдать в политотдел бригады. Остальные мы подожгли при помощи пороха вынутого из снаряда. Через несколько минут после нашего возвращения, штаб 2 го МСБ перебрался на высоту и разместился в восточной ее части. Батальон получил хороший наблюдательный пункт и вовремя. Тут я увидел легендарного командира 155 ТБР Прошина ИИ. Он стал героем советского союза в 20 лет еще в Финскую войну. Он шел в кожаной куртке, в полный рост. За ним, также в кожаной куртке шел его посыльный. Он пришел к нашим командирам с просьбой поддержать его в одном маневре, который он сам придумал.

спасибо