Из воспоминаний Мартысевича В.И.:
"...На переподготовку меня взяли на полтора месяца.Ранее служил в польской армии,был пулеметчиком.Поэтому и в крепости направили к пулеметам:был первым номером на счетверенной зенитной пулеметной установке,смонтированной на машине.Недели три-четыре до начала войны обучались.Правда стрельб не было.А когда пришло время вскрывать ящики с патронами для настоящего дела,обнаружили,что в них вместо патронов-рваные ленты и ветошь.Патроны взяли на складе,набили ими ленты.К этому времени к нам пробился лейтенант,командир роты.Приказал вывести машины за форт и отражать атаки немцев.А там-танки.Против них с пулеметами не повоюешь.Разбили они наши обе установки.Нас в форту собралось несколько десятков человек.В крепость пробиться было нельзя.Лейтенант принял решение отходить на восток,где надеялся соединиться с нашими частями.Замысел был осуществлен-мы вышли в район Жабинки...".
Прнадлежность Мартысевича Василя Ивановича к какому-либо полку точно не установлено.
Он призывался из Березовского р-на Брестской обл.Подавляющее большинство установленных призывников-березовцев проходило перпеподготовку в 33 оип.Небольшая часть в 84 сп.И лишь один (Герасимов НН) в 455 сп.
Следовательно машины либо 84 или 455 сп.Точное местонахождение парка 84 сп неизвестно но он был где-то за Северными (нет ни одной ЗПУ на фото в парке возле Холмских ворот).Парк 455 сп был сразу слева за Северо-западными воротами.Поэтому возможно данные ЗПУ из 455 сп.Направление их движения как-раз оттуда в сторону Бреста.
Утренние фото без пленных с заложенной восточной аркой:
И обеденно-вечерние фото сдачи с разобранной кладкой этой же восточной арки:
Очень интересное кино. Если исключить вариант, что 45 пд занималась строительством, т.е. закладкой арки (а она этим явно не занималась), то получается как и предполагали - группа в полной выкладке и несколько других фото - самые ранние.
Фото с пленными сняты позднее, при этом некоторые похоже в разное время. Большая серия с приемом пленных из ворот (оттуда - крайнее правое фото внизу) - по теням примерно 14-15 часов получается..
МЫ БИЛИСЬ ЗА ПОСЛЕДНИЕ КАЗАРМЫ...
26 июня...Последний день сводной группы. К утру группа плотно блокирована в "Доме офицеров" подразделениями 133 пп и 45 рб по рубежу своеобразного треугольнка: вершина ПКТ-145 - Белый дворец - Трехарочные ворота. Последняя ночная попытка прорыва не приносит успеха. Люди истощены, обессилены многодневными боями. Большое количество раненых. Боеприпасы на исходе.
Боевое донесение 135 пп от 26.06.1941 года:
"...Из центра крепости из-за взрывов примерно 60 русских выбежали на Северный остров и сдались в плен. По их словам, остальные 200 нашли смерть от взрывов...".
Журнал боевых действий 45 пд от 26.06.1941 года:
"...Ночью идет оживленная стрельба, что, очевидно, нужно приписывать состоянию подразделений,по существу с начала вторжения беспрерывно сражающихся. Утром штурмовые группы 133 пп и 45 рб берут еще по одному гнезду сопротивления (укрепление 145 и "Дом офицеров"), причем особенно пригодными оказываются группы саперов-подрывников. Захвачено в целом 450 пленных...".
Боевое донесение 45 пд о занятии Брест-Литовска от 8.07.1941 года:
"...26.06.41 г. На Центральном острове 81 саперный батальон проводил большие приготовления к взрыву: из дома, кирпичные стены которого, толщиною в мер, были разрушены, было извлечено около 450 пленных, часть которых принадлежала к коммунистической школе командиров. Тем самым было устранено фланкирование Северного острова...".
Что-же кроется за скупыми строками вражеских донесений? Как пишет Р.Алиев: "Последние часы обороны "Дома офицеров" описывать сложно: слишком мало данных", однако попробуем, опираясь на свидетельства непосредственных очевидцев событий.
Входные и выходные отверстия пробитого БА:
УТРО...
Итак. Накануне немцами прилагаются огромные усилия по подавлению этого очага обороны.
Боевое донесение 45 пд о занятии Брест-Литовска от 8.07.1941 года:
"...25.06.1941 года. Чтобы уничтожить фланкирование из дома комсостава на Центральном острове Северного острова, которое действовало очень неприятно, туда был послан 81 саперный батальон с поручением - подрывной партией очистить этот дом и другие части. С крыши дома взрывчатые вещества были спущены к окнам, а фитили были зажжены: были слышны крики, стоны раненых русских от взрыва, но они продолжали стрелять. Так прошел день постоянных ближних боев...".
Накануне не получилось, не сложилось, сегодня решено довести начатое до конца. С утра группы подрывников 2 саперной роты 81 сб принимаются за дело. А дел непроворот. По ранее проложенному маршруту следуют через Трехарочный мост, далее через кухню 455 сп, занимаемую солдатами 3 роты 133 пп и поднимаютя на крышу над Трехарочными воротами. Пригибаясь и опасливо озираясь, саперы пробираются по истерзанной крыше на участок обороняющихся. Впрочем опасаться нечего - они надежно прикрыты пулеметами 45 рб с вершины вала ПКТ-145 из-за Мухавца и 1 батальона 133 пп с развалин верхних этажей Белого дворца. Обстоятельно, деловито, не торопясь закладываются заряды, проводятся шнуры. Взрывчатки требуется много и ее постепеннно доставляют подносчики из числа своих и пехотных солдат. Происходящему защитники воспрепятствовать не в силах, но что-то делать надо...
Грицаненко В.Я.(33 оип):
"...Мы могли с успехом контролировать подход к казарме: то есть проходили по подвалам и проверяли, чтобы там не было немцев. Не могли только контролировать чердачные помещения. Вот они нас и глушили сверху гранатами или взрывчаткой. К 26 июня бои утихли и стрельба артиллерии раздавалась далеко. Атаки немцев прекратились и где-то по-за Бугом слышен был гул машин. Из Белого дворца нас обстреливали, а также из-за реки. Над Белым дворцом был уже их флаг. Мы собрались на совещание перед обедом и решили, что немцев здесь мало, фронт отодвинулся дальше, уйти нам отсюда нет возможности. Нам показалось, что немцы оставили в Белом дворце не больше 5 пулеметов, чтобы нас охранять и не дать нам возможности выйти, изнурить голодом. Мы решили выбить пулеметчиков из Белого дворца и перейти туда, занять более удобную оборону. Но чтобы сразу ринуться на них у нас не было возможности, так как были забаррикадированы двери и окна. Мы решили по одному перебежать в сторону уборной, там накопиться и потом пойти на Белый дворец...".
Вражеские позиции в Белом дворце.
Филюта П.М.(33 оип):
"...Было невыносимо тяжело - боеприпасов мало, еды и воды почти нет. По бойницам бьют и самолеты и пулеметы, стены уже начали шевелиться, кое-где пошли трещины. Ни поспать, ни отдохнуть. Особенно действовало когда немцы пробегали под стенами, стреляли по бойницам, кричали на ломаном русском: "Сдавайся сволочь, всех все-равно побьем". И ничего не сделаешь - мертвая зона, а гранат уже не было...".
Кувалин С.М.(84 сп):
"...Разрушенное здание, на развалинах которого погиб Сергей Волков (прим.-Белый дворец), было уже занято немцами. Они кричали: "Рус, сдавайся!". Но ни один боец не помышлял о сдаче в плен. Мы остались на небольшом участке, отрезанном от всего мира. Посылаемые в разведку бойцы не возвращались. Судьбы их нам были неизвестны. Голодные, изнывающие от жажды, мы продолжали держаться...".
Нуриджанян С.Б.(84 сп):
"...Утром немцы неожиданно отступили. Мы с сомнением смотрели друг на друга и не могли понять, в чем дело. Может быть война закончилась? Может быть подоспели наши главные силы? Конец мукам? Вместе с тем, на протяжении 5-6 часов мы не услышали ни одного выстрела...".
Солозобов В.С.(84 сп):
"...Утром я зашел в подвал к раненым. При моем появлении стоны притихли, все ожидали хороших новостей. Я сказал, что наши войска наступают на Брест и подходят к крепости. Настроение среди раненых поднялось. Мне и самому хотелось, чтобы эти надежды сбылись. Уходя из подвала, я чувствовал сильную усталость. Я присел недалеко от комиссара Фомина, положил рядом санитарную сумку, вернее, прилег, отполз метров пять в сторону и, расположившись под сводом, быстро уснул...".
Возяков Р.А.(75 орб):
"...Число обороняющихся сильно поредело. Доступ из подвала на второй этаж в штаб полкового комиссара был невозможным. Немцы заняли первый этаж, разрушили часть второго этажа. Но в подвал спуститься боялись очевидно...".
Гутыря Н.С.(84 сп):
"...25 числа немцы настолько сжали кольцо, что мы внутри крепости остались только в одном здании в подвалах, на 1 этаже и периодами на 2 этаже, а выше и на крышах, а также вокруг нас, везде были немцы. В этом здании до войны был расположен саперный батальон. Наших бойцов 25 числа в этом здании насчитывалось 150-180. Немцы наше здание никак не могли взять из-за героической защиты. Тогда они прибегли к тому, что начали его подрывать, закладывая снаружи взрывчатые вещества...".
ПОЛДЕНЬ...
Командование сводной группы, впрочем как и все в "Доме офицеров" осознают сложность создавшегося положения. И речь уже не о прорыве, а об удержании позиций. А для этого необходимо восстановить контроль за Трехарочными воротами и мостом. Но прежде всего вернуть утраченные позиции в Белом дворце, в подвалах которого наверняка остается большое количество раненых. Невозможно сдерживать немцев находясь лишь за мощными стенами оборонительной казармы. Формируютя группы из оставшихся боеспособных бойцов. Изыскиваются немногочисленные запасы оружия и боеприпасов. Но в данной ситуации все преимущества на немецкой стороне и они не медлят. Все окружающее поглощает оглушительный силы взрыв. Они начали...
Грицаненко В.Я.(33 оип):
"...Начали только перебежку, это было в обед, как наша казарма обрушилась, вернее та ее часть, что ближе к мосту. Но я был в противоположной стороне и меня не завалило, а тех, кто был в той части, что ближе к мосту, засыпало. Конечно паника большая началась в это время. Кое-кто пытался через реку, но с той стороны открыли шквальный огонь. Одного товарища вытащил из-под кирпичей. Начал освобождать другого. Не заметил, как немцы большой группой бросились на нас на всех, и только тогда это заметил, когда надо мной раздался крик: "Рус!". Я оглянулся и увидел, что на меня направлен штык. Нас взяли в плен и погнали в Белый дворец, там было много немцев, и потом к Хлмским воротам и на ту сторону реки. А дальше они навели переправу через Буг, а нас собрали в ложбине сразу за Мухавцом, и когда нас набралось много, погнали дальше за Буг...".
Солдаты 3 роты 133 пп. Слева с биноклем на груди и автоматом за спиной некий фельдфебель, он же будет и на фото с лейтенантом Клумпом.
Федькин З.А.(84 сп):
"...Немцы в ночное время заложили аммоналы под стены, и к утру начали взрываться, валиться стены крепости целиком от казармы. Комиссар приказал найти другую позицию, так как нельзя здесь держаться. Все подвалы были на западной части крепости развалены. А поэтому мы решили пробираться к южной части крепости. Мы вышли из помещений человек 50. Хотели занять оборону южной части крепости. И тут нас немцы атаковали, так как они находились на крышах западной части крепости. Их было много, мы уже были истощены, оборваны, насчет воды и питания было очень плохо...".
Жигунов А.В.(84 сп):
"...Гитлеровцы затащили на крышу взрывчатку и начали взрывать второй этаж. После первого взрыва все бросились к окнам, там нас встретил пулеметный огонь. Я же залег, немцы вторично произвели взрыв в другом месте. Красноармейцы бросились в Мухавец, надеясь переплыть и таким образом вырваться из вражеского кольца, но немцы установили пулеметы на восточном мосту реки Мухавец и поливали свинцом все пространство реки и стену в нашем направлении. В водах Мухавца погиб мой близкий друг по службе Александр Таглин, который после обвала инженерной казармы, первым бросился из окна в реку Мухавец. Лежа раненым у окна, я наблюдал, как Таглин нырял в воду, скрываясь от пуль, и был ранен на берегу противоположной стороны. Смерть настигла его, когда он стал уже выбираться на крутой берег. Таглин, укрывшись за камнем, кричал: "Ребята, добейте меня!". Внезапным броском немцы окружили и обезоружили нас. 30 красноармейцев были раздеты, разуты, выстроены в одну шеренгу на берегу реки. С минуты на минуту мы ожидали команды "Пли!", но, к нашему счастью, этого не случилось...".
Старча П.А.(31 оатб):
"...Гитлеровцы непрерывно и ожесточенно штурмовали крепость. От взрывов тонных бомб сотрясалась земля. Крепость была затянута дымом пожарищ и серыми клубами кирпичного крошева. Казалось, что на этот раз в живых уже не остаться никому. Нас осталось примерно человек 15, истощенных и без патронов. Немцы поняли, что мы обессилены и оставшихся в подвале, начали забрасывать нас гранатами, зажигали ватное обмундирование и бросали в отверстия подземелья. Я был ранен в голову и правую руку, изнемогая от боли и жажды, стал выбираться из развалин казармы, но тут же был схвачен гитлеровцами. Понял: это конец...".
Козлов В.Е.(333 сп):
"...И только после ураганного минометного огня во второй половине дня были пленены все бойцы нашей группы вместе с командованием - комиссаром Фоминым и капитаном. Тут же у стены всех обыскали, сняли обувь, поясные ремни, шинели, у кого были, и с поднятыми вверх руками погнали на запад...".
Карнаух А.Ф.(17 по):
"...Команда по "госпиталю" - перенести раненых в другое помещение, кто может, сам должен перейти. Перебираюсь. По крепости немцы отрезают путь эвакуации раненых. Разъяренные немцы нападают на раненых нас. Тяжелораненых сразу второпях расстреливают, легко и среднераненых уводят. Попадаю в плен. Бьют прикладом, издеваются...".
Бирюк Я.И.:(44 сп):
"...В 14-15 часов в подвал набилось много бойцов, вслед за ними послышались крики немцев: "Плен, плен". Бойцы прощались друг сдругом и начали выходить из подвала. У выхода стояли немцы и подгоняли бойцов. После того, как бойцы вышли, в подвал вбежали немцы с фонарями, стали выгонять остальных, а тех, кто не мог двигаться, фашисты приказывали выносить из подвалов...".
Головейко И.Ф.(84 сп):
"...С утра поднялась вражеская авиация, чтобы вести массированную бомбежку крепости. И снова на нас полетели бомбы, снаряды, мины. Мы укрывались в здании инженерного полка. Фашисты не жалели огня. Не выдержали и рухнули перекрытия второго и первого этажей. Многие мои боевые товарищи стали жертвами этого налета. После этой канонады группы гитлеровских головорезов кинулись в жестскую атаку. У нас не было боеприпасов, не оставалось сил. Я теперь не понимаю, откуда у меня взялась тогда сила, как я встретил штыком первого немца, который вскочил в каземат. Потом мощный удар по голове и я потерял сознание. В этот день нас взяли в немецкий плен...".
Леурда Г.П.(84 сп):
"...Додержались мы до 26 июня, и остались от крепости одни камни. Уже стен совсем не было, и редкие были перестрелки. 26 июня кто-то неизвестный подкрался и бросил гранату. Пулемет полетел на воздух, товарища тут же убило, а меня тяжело ранило в голову, и я был без памяти. Меня забрали "западники" в плен. Я проснулся на той стороне Буга, привязанный к носилкам...".
Филюта П.М.(33 оип):
"...В последний день противник применил бомбы большого калибра, начали падать перекрытия. Были все окровавленные, многие попали под грузы. Когда захватили в плен, то главного командира, прибывшего к нам через несколько дней после начала войны, расстреляли...".
Морозов Н.М.(17 по):
"...Наконец противник занял нижний этаж нашего крыла здания. Этим самым наше положение в области питания, воды и боеприпасов, еще хуже становилось, силы наши были на исходе, все оставшиеся еле-еле ноги таскали. Немцы узнав о наших слабых и мизерных силах начали пробираться на второй этаж. Но здесь по правде говоря получалось горе и смех. Очень интересно было смотреть на "храбрецов" противника, которые пытались пройти во весь рост по лестничной клетке на второй этаж. Но еще интереснее было смотреть, как они катились с верха лестничной клетки до самого низа. Патроны и гранаты у нас в это время были считанные, и мы их с этого дня использовали только при больших надобностях. Однако сколько не тянули, но патроны у нас кончились. В этот же день, как сейчас помню, нас оставалось по нашему крылу здания 13 человек. Комиссар в эти дни был убит немцами. Мы остальные распределились по комнатам, у некоторых еще были патроны для пистолета. Часа четыре вели комнатные бои, то есть из пистолетов по проходящим немцам. Когда ворвалась группа немцев в нашу комнату, то у нас оставалось только по одной гранате. Мы лежали за пулеметом на двухэтажных койках, пулемет был "Максим" с расплавленным кожухом и без патронов. В это время со мной был солдат 333 полка, кажется так, но фамилию его я уже не помню. Он среднего роста, красив, с черными глазами, нос его был ровный, острый. Когда вошла в нашу комнату группа немецких автоматчиков, то мне жаль было с ними расставаться, то есть оставлять их в живых. Я своему напарнику дал такую команду: по моей команде "три" мы оба разом должны бросить гранаты в группу противника, а сами прыгнем в окно и на этом наша борьба закончится с противником. Так и сделали, когда немцы стали подавать нам знак, чтобы мы слазили, мы лениво стали подниматься. Гранаты у нас были как говорят начеку. Немцы конечно нас не очень торопили, потому что они видели, что мы бессильные и истощенные, только одна почти кожа на нас была. Я шепнул тогда товарищу: "Раз, два, три" и мы оба разом бросили гранаты в группу этих автоматчиков, а сами бросились со второго этажа в окно. Это было в 15 часов. Наверное, мы около получаса были без сознания. Когда мы пришли в себя то увидели, что мы лежим в рыхлой земле, то есть в воронке от бомбы и вокруг нас кругом стояли немецкие солдаты, наставив на нас штыки. По истине говоря, они нас тогда подняли и дали нам по два глотка воды, а потом повели в госпиталь внутри крепости. Здесь человек около 30 наших защитников сидели уже в плену. Товарищ мой получил накол ноги, ибо его понесли прямо в госпиталь. Я только сильно ушиб позвоночный столб, который до сего времени еще чувствуется. Пленных наших здесь немцы раздели и разули и дали нам рваное обмундирование, а обуви совсем не давали. Это случилось в 20 часов...".
Кочин Л.А.(84 сп):
"...Во второй половине дня я находился на площадке у лестницы, где стояла наша пулеметная точка. Обороняться было очень трудно, немцы за ночь взорвали здание во многих местах и в эти бреши пробрались к нам на близкое расстояние. Неожиданно произошел взрыв. То ли это был разрыв крупной мины, или немцы снова подорвали здание я не помню, помню одно, что силой взрыва я был отброшен на площадку и когда я пришел в себя, то увидел кругом немцев. Все, кто тут находился и остался в живых, были взяты в плен. Я был сильно контужен и получил легкое ранение в плечо и руку. Таким образом немцам удалось занять последний, обороняемый нами рубеж...".
Кувалин С.М.(84 сп):
"...Немцы начали обстреливать прямой наводкой окна. Здание загорелось, тушить было нечем. Патроны кончались. Фашисты атаковали нас и после жестокой рукопашной схватки взяли в плен. Двое бойцов покончили жизнь самоубийством, предпочитая лучше собственную пулю, чем плен. Наставив на грудь штыки, фашисты обыскали нас, отобрали все личные вещи и, отделив группу человек в 20, велели убирать трупы на этом участке...".
Вынос раненых.
Милькевич С.Е.(84 сп):
"...Половина нашего здания обвалилась, не знаю под действием чего, или тяжелой бомбы, или подложенной мины. Своими камнями оно прикрыло часть наших воинов. В это время был контужен комиссар, но сознание не терял и продолжал командовать. Группа наша стала совсем маленькой, многие имели ранения. В наше здание со стороны обвала ворвалась группа немцев, началась ожесточенная рукопашная схватка не на жизнь, а на смерть. После чего оставшиеся в живых попали в плен...".
Кузнецов И.В.(84 сп):
"...Мне было поручено отправить раненого в подвал разведбатальона, а оттуда взять боеприпасы. При мне был немецкий автомат и ППД. Раненый был из нашего полка, из сапожной мастерской, но фамилию не помню. У него были перебиты ноги и правая рука. Мне удалось его отправить, но сам я не вернулся назад, а был контужен и попал в плен не знаю как, но уже вечером увидел знакомую местность за валом со стороны госпиталя. Уже нас было человек 10 или может быть больше. Сразу я не мог толком разобрать, где я, потом понял, что я в руках фашистов...".
Солозобов В.С.(84 сп):
"...Когда пришел в сознание, никак не мог понять, что со мной: глаза не видят, во всем теле боль, движения рук не ощущаю. Неистово протирая глаза, увидел что-то серое, мутное. Обрадовался, что сохранилось какое-то зрение. Страшно было оставаться слепым в такой жуткой обстановке. От радости я хотел встать, но подняться не смог, потому что оказался завален обрушившимся от взрыва сводом. В голове шумело. Вдруг слышу около себя крик: "Рус!". Меня освободили от кирпичей и щебня, которым был засыпан по пояс, двое наших бойцов; тут же стояли немцы...".
Горчаков В.Д.(84 сп):
"...Утром немцы прорвались к нам с трех сторон: западной, северо-западной и юго-восточной. В это время в крепости трудно было понять, что делается. Защитников оставалось очень мало, но мы дрались до последнего патрона. Обгоревших, оборванных, с почерневшими от голода и пороховой гари лицами немцы вывели нас за крепость. Взяли в плен меня немцы при следующих обстоятельствах: они обстреливали крепость, направляя огонь на здание, где мы были. Мы сосредоточили свое внимание на мост, думая, что оттуда будет атака. В это время со мной были Калачев и Матвеев. Немцы наскочили на нас сзади, а наше внимание было приковано к окну. Это произошло так быстро, неожиданно, что мы даже не успели опомниться и повернуться. Калачева немцы ударили прикладом по спине, мне и Матвееву поставили автоматы в спину...".
Допрос пленного. Слева в каске невысокого роста обер-ефрейтор саперного взвода 133 пп Гузенбауэр И. За бои в крепости 2 июля 1941 года будет награжден Железным крестом 2 класса.
Ребзуев А.С.(84 сп):
"...Во время очередной бомбежки нашу сильно поредевшую группу засыпало кирпичной крошкой, обломками зданий и землей. Немцы захватили нас, обессилевших, в плен, заставили снять с себя лохмотья, в которые превратилась наша одежда, отобрали ремни, обувь. Вместе с нами был комиссар Фомин, его гитлеровцы расстреляли...".
Шихалиев М.-Г.А.(84 сп):
"...Наверху, в казарме, никого из защитников крепости в живых уже не оставалось. Один из бойцов сообщил нам об этом и сказал: "Кто может выходить - выходите. Тяжелораненых будем выносить". Когда мы вышли, нас сразу окружили гитлеровцы. Меня и еще несколько человек отвели метров на 100 в сторону, к казармам 333 полка. Около воронки от снаряда нас остановили. Фашистские солдаты о чем-то говорили. Мы думали, что сейчас нас расстреляют и бросят в эту яму. Такое намерение, вероятно, и было, но за нас кто-то заступился. Нас вернули назад и направили к Южным воротам. Мы были в плену...".
Гущенко А.Т.(84 сп):
"...Из казематов нас немцы не могли выбить, они направили на нас огнеметы. Комиссар Фомин дал указание приготовить гранаты, но огнемет почему-то остановили и начали взрывать здание, где много наших завалило кирпичами. У нас осталась небольшая часть этого здания, и мы ждали, что еще один взрыв - и мы будем под кирпичами. В это время комиссар Фомин сказал: "Мы погибаем под железным сапогом фашизма, за нас отомстят",- и дал команду: "В атаку!Ура!". Когда мы бросились в атаку, немцы расстреливали нас в упор, притом у нас уже не было патронов. Последних нас взяли в плен 13 человек, в том числе и комиссара Фомина...".
Матвиенко Е.А.(84 сп):
"...Шел жестский бой. Немцы заняли второй этаж, чердак, мы не сдаемся. Они отошли, притащили тол и взорвали наше здание. Нас присыпало обломками. Нас 35 человек вытащили из-под обломков. Комиссара мы переодели, подстригли. Нас построили, мы еле держимся на ногах. Начали выяснять, кто коммунист, комсомолец, командир, комиссар...".
Гутыря Н.С.(84 сп):
"...Рано утром 26 июня взорвали часть здания с восточной стороны, мы оказались с одной стороны открыты как на ладони. В этот момент во время обвала полковой комиссар Фомин получил контузию обеим ногам и в голову. Голова была разбита камнем. Кровоточащую рану я, сидя рядом, также с контуженными ногами и раненой левой ногой, делал ему перевязку. После этого ранения тов. Фомин стал очень плохо себя чувствовать, с жалобами на боли ног и головы прилег отдохнуть, а мне, раненому и контуженому, и младшему лейтенанту поручил продолжать руководить защитой оставшейся части здания. С открытой стороны подорванного здания нас было видно как на ладони. Бойцы, которые могли передвигаться, прятались в боковые комнаты и оттуда вели огонь. Во время взрыва было привалено кирпичом не меньше 50 бойцов. Немцы от нас находились очень близко (за стенами, на крышах), и в 11–12 часов дня последовал второй взрыв — подорвано наше здание с противоположной стороны. В этот момент гитлеровцы с криком, сильным автоматным огнем, навалом налетели со всех сторон подорванного здания на оставшихся в живых, раненых, контуженых и изнуренных бойцов и офицеров, и забрали всех в плен. В этот момент было взято в плен всего 100–120 человек. Итак, 26 июня 1941 года в 11 или 12 часов дня прекратилась героическая защита центральной части Брест-Литовской крепости...".
Кухаренко Д.И.(84 сп):
"...Фашисты предпринимали особенно яростные атаки. Им удалось с какого-то фланга проникнуть на развалины второго этажа, откуда они забрасывали нас гранатами. К этому времени запасы патронов иссякли, и последнюю атаку врага группа отбивала врукопашную...".
Дурасов А.И.(84 сп):
"...Рано утром начался минометный обстрел из крупнокалиберных минометов, даже стены подвала вздрагивали, возникает мысль, если рухнет часть стены или потолка и не придавит насмерть, то придется умирать медленной смертью. Я такие картины находил будучи в плену и разбирая крепостные завалы. Часам к 12 дня обстрел достиг наивысшей степени, стены сейчас не вздрагивали, а дрожали и штукатурка местами обваливалась. Обстрел велся к тому же еще и зажигательными минами. Верхние перекрытия и крыша горели, здание если считать с подвалом, трехэтажное. На втором этаже слышались взрывы мин. Раненые начали шевелиться, чтобы заживо не сгореть, ну до этого не дошло. Военфельдшер сообщил, это было около 2 часов, что рядом в казарме горит перекрытие потолка, которое по-соседству находилось с нами. Незадолго после этого дым начал наполнять подвал. Скоро стали обваливаться доски потолка, и горящие палки летели прямо на нас. Раненые, которые могли сами передвигаться, то есть которые не имели ранения в ноги, вылезали наверх по крутой лестнице и размещались в коридоре, на лестничной клетке, дверь от которого находилась в 10 метрах от столовой ОРБ, которая уже была занята немцами. Сильный взрыв мины, разорвавшейся в окне погреба, как удалось установить позже, оглушил меня. Меня подняли наверх одним из последних, так как я самостоятельно передвигаться не мог. При переноске видимо задели раненое бедро и я потерял сознание. Очнулся я от резкого удара в правое плечо и увидел немецкого солдата с автоматом на шее и со штыком в руке. Первый его вопрос был: "Офицер?". Я отрицательно покачал головой. Немец ушел. У меня страшно жгло правое плечо, это немец желая проверить мертвый я или живой, ткнул меня в плечо штыком. Этот знак проверки моей смерти я и до сих пор ношу. Перевязку сделать было некому и кровь остановить своевременно я не сумел. Со временем это место превратилось в нарыв и длилось около года. Через минут 10 немец вернулся ведя двух пленных красноармейцев, в том числе был и сержант Матвеев из моего подразделения. При их помощи я был доставлен к каналу реки Мухавца к казарме 84 полка, где окруженные группой автоматчиков уже находились пленные мои товарищи, которых в это время раздевали и обыскивали. Каждого обыскиваемого стоявший унтер-офицер, рыжий такой, помню его как сейчас, держал в руке ремень вдвое сложенный и награждал ударами пряжки, по чем успевал ударить. Количество ударов зависело от самого пленного, как быстро он успевал отбежать. У меня кружилась голова, стоять я не мог. Я опустился на землю, меня также обыскали в лежачем положении...".
Вынос раненых. Справа с перевязанной рукой адьютант 1 батальона 133 пп лейтенант Клумп. Рядом ранее указанный фельдфебель 3 роты с биноклем и автоматом.
Нуриджанян С.Б.(84 сп):
"...А затем случилось самое страшное, чего не ожидал никто. Коварный враг ночью сделал свое дело. Силами специального десантного формирования он с четырех сторон заминировал здание казармы, наполнил взрывчатыми веществами трубы водопровода, и произошел страшный взрыв, который теперь получил название "Большого взрыва". Без бомбежки развалилось здание, где мы находились. Многие остались под развалинами. В эту минуту я находился в подвале казармы. Я думал, что у меня появилось свободное время, чтобы повидаться с ранеными. Даже залп тысячи артиллерийских орудий не смог бы произвести такой шум. Казалось, что небо рухнуло на землю. Я попытался выбежать наружу, но все выходы были закрыты обломками разрушенного здания. В восточной части подвального этажа было одно маленькое окошко. Я высунул голову наружу, и то, что я там увидел, я не пожелал бы увидеть никому другому. Здание полностью обрушилось, похоронив под собой десятерых героев, среди них был и Ашот Бабаларян. Это было как бы большое братское кладбище. На мгновение я впал в забытье. Затем я встряхнул головой и выбежал наружу. Здания казармы саперного полка не было – оно взлетело на воздух. Я попытался закричать, но вдруг глаза мои налились кровью. Только семь человек остались в живых, если не считать тяжелораненых, которые лежали в подвале. Когда мы вышли, из-под развалин слышали стоны и голоса тех, кто остался там навечно. Дым стоял столбом. Пробираясь мимо огромной глыбы от здания, я услышал голос: "Убейте меня, умираю". Узнал голос Месропяна Айказа. Попытался вытащить его из-под глыбы, но не смог. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я пришел в сознание. Перед глазами моими был туман. Туман медленно рассеялся и перед собой я увидел фашистского солдата с автоматом в руках. Я попытался сказать что-то, но запнулся. "Я попал в плен", – промелькнула в моей голове мысль. Затем я увидел, что я не один, и кроме меня было еще четверо советских солдат...".
Пашкин А.Е.(84 сп):
"...Мы держались пока враг нас не минировал. Крышу крепости минировал и взорвал, завалило очень многих, осталась нас горстка, да и у тех не было боеприпасов и оружия...".
Абдуллаев Д.А.-О.(84 сп):
"...Немцы окружили здание инженерного батальона, где мы находились, и было слышно, как немцы подошли вплотную, а наши их не подпускали. Все-таки немцам удалось ворваться, и они приказали всем выйти...".
Журавлев Е.В.(455 сп):
"...Я был ранен - пулевое ранение правой руки и осколочное ранение верхней части правого бедра. Находился с ранеными бойцами в подвале инженерного полка. Лежал возле колодчика, вырытого в подвале для раненых. Фашисты все настойчивее злились. Бросали гранаты в подвал, убивали раненых. Вели по радио агитацию: "Рус, сдавайся!". Но Русь не сдавалась. Тогда они решили затопить подвал водой. Начали производить взрывы канализационных труб. Врачи раненых высаживали на поверхность. Нас вскоре на поверхности фашисты забрали и отправили в 307 лагерь для военнопленных...".
Возяков Р.А.(75 орб):
"...К полудню в подвал ворвалась группа немецких автоматчиков и нас выгнали наверх, человек 7-8 легкораненых. Вывели через Холмские ворота и армейский госпиталь на дорогу и присоединили к группе военнопленных. Что я заметил, когда из подвала нас выгнали, наверху в штабе комиссара слышна была стрельба...".
Жарменов К.И.(75 орб):
"...На крепость обрушился шквал огня, было сброшено несколько крупных бомб. Одна из них угодила в здание. Стены рухнули. Я потерял сознание. Потом, когда пришел в себя, долго не мог понять, что случилось. С трудом разомкнул слипшиеся глаза и обмер: в трех шагах от меня стоят два немца, а дальше еще, их много. Колют штыками тяжелораненых, трупы волокут за ноги к выходу...".
Прием пленных. На переднем плане командир 4 роты 133 пп обер-лейтенант Целлер и командир 133 пп оберст Кюлвайн Ф.К.
Агагулян А.Т.(84 сп):
"...Я держал оборону на нижнем этаже инженерной казармы в сторону внешнего обвода. Нас было человек 6 в комнате - из разных полков. Со мной двоюродный брат Аршавир Агагулян. Станковый пулемет был - я у него, снайперские винтовки и автоматы. Упала бомба, рухнуло все, одна стена надо мной рухнула, но уперлась в другую стену и я оказался в маленьком пространстве, лишился чувств. Рядом двоюродный брат погиб - засыпало. Я пробовал вынуть его - нельзя. Я пришел в себя, он еще стонал: "Поднимите камень". Я пытался, но не мог. Я тоже зажат, засыпан. Когда очнулся, стал постепенно расшатывать кирпичи и вылез наружу. Как только я высунул голову, меня увидели немцы. Я бежать не мог, так как ноги были придавлены. На этом участке обороны стрельба была прекращена, так как участники обороны были убиты или лежали под развалинами. Когда немцы вытащили пулемет, открылся вход в завал и меня вытащили. Я был в нижней рубашке, гимнастерка с комсомольским билетом осталась возле пулемета. Меня оттащили к Холмским воротам, ходил я с трудом – очень сильно придавило ноги. У ворот стояла колонна пленных в большинстве раненых, искалеченных. С нас сняли обувь, обмундирование и повели за Буг...".
Вологин Н.П.(18 обс):
"...Комиссар Фомин, сильно обросший, оборванный, с забинтованной головой, подошел к нам и сообщил, что немцы ворвались в соседние казармы (прим.- расположение 455 сп), необходимо во что бы то ни стало уничтожить их. В эти дни фашисты уже открыто не атаковали очаги обороны в отдельных помещениях крепостных казарм, а стали взрывать стены взрывчаткой. Не успел комиссар поставить задачу, как раздался мощный взрыв, одна из стен и часть потолка рухнули. Я и еще несколько человек были контужены и оказались засыпанными щебнем. Я уже не помню, кто меня откопал и поднял. В голове шумело. Рядом стояли немцы и выгоняли красноармейцев во двор. Я вышел вслед за Фоминым. Во дворе на собралось человек 40. Недалеко от автоматчиков, охранявших пленных, стояла группа немецких офицеров. Один пленный вышел из строя, подбежал к немецким офицерам и сказал, указывая пальцем на Фомина: "Вон тот, с перевязанной головой не солдат, а большой комиссар". Комиссара сразу схватили и отвели в сторону Холмских ворот. Через несколько минут оттуда послышались автоматные очереди...".
Алексеев Д.А.(84 сп):
"...С комиссаром Фоминым я был все время, выполнял со своим взводом все его указания и держали оборону, пока от тяжелых бомб повалились наши стены. Много товарищей погибло под развалинами. Но нас несколько человек осталось в живых. Тогда товарищ комиссар говорит: "Снимите мне волос". И я нашел в разбитой комнате машинку, постриг его, нашли солдатскую форму, переодели, и вскоре вошли немцы. Но нам нечем было принимать бой, у нас не осталось ни одного патрона. Немцы стояли с автоматами в руках и ждали, пока мы выйдем. Тогда комиссар Фомин посмотрел нам каждому в глаза, и мы заплакали, потом приказал положить пулеметы и все оружие, чтобы не осталось немцам, вытащил из кармана документы и говорит нам: "Ну, товарищи, пришел конец нашей защите крепости, жгите документы". Мы вытащили, порвали и пожгли документы. Потом товарищ комиссар Фомин говорит: "Товарищи, вы, может, будете жить, но меня продадут, что я комиссар". Но мы его убеждали, что мы тебя никогда не выдадим, распрощались, и пришлось при напоре немецкого огня выйти из разбитой нашей крепости. Но тут же комиссар был продан, от нас его сразу взяли, и вели нас по разбитой, неузнаваемой крепости, а комиссара вели совсем отдельно и говорили всем, что это комиссар...".
Щипалов В.П.(333 сп):
"...Стрельбы в крепости не было, слышны были редкие, одиночные выстрелы. Тогда я увидел отдельно сидящего от всех комиссара Фомина. Бойцы говорили, что в крепости уже наших нет, мы бились за последние казармы...".
Баумгартнер Г.(133 пп):
"...26 июня у нас был еще один короткий, но тяжелый бой, так как мы приняли решение обязательно полностью зачистить в этот день Центральный остров, а в середине дня прекрасно скорректированный огонь из тяжелых минометов по дому, который находился в 30 метрах от передовых частей, вынудил сдаться в плен примерно две роты. Так солдаты 133 полка, непрерывно участвуя в боевых действиях, выполнили поставленную задачу...".
ВЕЧЕР...
Свидетельства врага непосредственно с места боевых действий.
Радиограмма из 81 сб:
"11.30. Операция штурмовой группы против штаба русских проведена. Подрыв осуществлен. Взято 50–60 пленных. Наши потери – один сапер убит, один – ранен".
Радиограмма из 81 сб:
"11.45. Через Северный мост мы выдвинулись к батальону Фрайтага, к передовому охранению во дворе крепости, затем – к позициям 3 роты, непосредственно на крыше. Здесь и взорвали подрывные заряды".
Радиограмма из 135 пп:
"13.50. Благодаря взрыву 2 батальон взял 59 пленных. Допросом выявлено – в штабе сидят от 20 до 100 человек, обессиленные, измученные жаждой. Но еще есть некоторые офицеры, которые застреливают беглецов. Необходимо учитывать, что офицеры без знаков различия".
Радиограмма из 133 пп:
"14.15. Оцепление силами подразделений 45 рб и 3 батальона 133 пп – у Северного моста, как раз северо-восточнее бункера красных, с другой стороны Мухавца все еще держатся русские. Из "Красного дома" вышли еще 100 пленных, но в южной части восточной оконечности еще остались около 150 человек – они умирают от жажды. Часть пленных принадлежат к школе ГПУ, отличаются хорошим обмундированием. Идет опознание – кто из пленных офицер, кто – рядовой, а кто – комиссар. Комиссары заметно интеллигентнее".
Стоит однако заметить, что операция на 26 июня немцами была достаточно подготовлена. Об этом можно судить хотя бы исходя из потерь. Из всей "группировки" вокруг сводной группы погиб лишь один сапер 2 роты 81 сб ефрейтор Вебер Анзельм.
Подробнее хотелось бы остановиться на хронологии подрывов, которые немцы начали осуществлять еще 25 июня.
Группы подрывников 81 сб, через отсеки кольцевых казарм 455 сп поднимаютя на крышу, пробираются над Трехарочными воротами и приступают к своему профессиональному ремеслу.
Жигунов А.В.(84 сп):
"...Красноармейцы, находившиеся по ту сторону реки, закричали, что по нашей крыше ходят немцы (сами они не имели возможности обстрелять их: не было патронов)...".
Кухаренко Д.И.(84 сп):
"...Комиссар Фомин приказал мне с тремя товарищами, фамилии их не знаю, защищать восточный край здания и ворота. Здесь мы, стоя у окон, не сходили с места несколько часов. Вскоре в этот конец здания попали две бомбы, одна за другой, в результате я и еще один боец были контужены и привалены обломками. Очнулся я уже в центральной части здания, где находились многие из защитников крепости...".
Шнейдербауэр Ф.(133 пп):
"...Около полудня связной 1 батальона 133 пп, с которым нам приказано действовать вместе, передает приказ: взводу противотанковых орудий не стрелять, так как саперы по крыше находящегося перед нами здания пойдут вперед. Действительно немного позже мы видим группу саперов, которые с крыши с помощью шестов спускают взрывные снаряды в окна и бойницы, и потом их поджигают. Взрывы саперов продолжаются до вечера, но только немногочисленные русские сдаются. Основная масса сидит в крепких подвалах, которые выдержали даже самые сильные удары артиллерии, и сразу после подрывных работ снова вступают в бой...".
Не особенно мудрствуя, саперы, взрывают отсеки один за одним, начиная с первого от Трехарочных ворот, постепенно продвигаясь вперед. В итоге рушатся наружные внутренние стены (во двор Цитадели) второго этажа с 1 по 4 отсеки. Первый этаж остается невредим. Количество взрывов может четыре, может и более - не установлено.
Результаты подрывов 25 июня.
Желаемый результат не достигнут. Группы оттягиваются на исходные позиции. На осмысление немецким "пионерам" ночь. И с утра 26 июня - "дубль два". Минируются следующие по ходу отсеки. Но на этот раз количество взрывчатки увеличено и заряды усиливаются. Грохочет "Большой взрыв", за ним с небольшим промежутком второй, и рушатся отсеки сразу с 5 по 7 с перекрытиями и наружными внутренними стенами. Даже частично повреждена наружняя внешняя стена второго этажа (на Мухавец). По стечению обстоятельств в месте подрыва оказывается штаб сводной группы. Более взрывов не следует. Поскольку, используя достигнутый эффект, в дело немедленно вступают пехотные подразделения.
Последствия "Большого подрыва".
На данном фото политрук 33 оип Макаренко Лаврентий Яковлевич. Заметно сходство его с запечатленным на фото военнопленным с белым флагом. Если предположить, что на обоих фото действительно политрук Макаренко, то возможно, что расстрелянным был именно он. А последующая молва среди военнопленных в лагере приписала все это комиссару Фомину. Однако конечно это всего лишь версия. Белый флаг из рук Макаренко потом оказался в зарешеченном оконном проеме пятого отсека инженерной казармы. Возможно сами немцы воткнули его туда, может принудили к этому Макаренко - неизвестно.
Как уже установлено комиссар Фомин был расстрелян вне пределов крепости, близ Тересполя.
Волчек П.М.(33 оип):
"...Во время пленения, когда нас перевезли через реку Буг, нас всех выстроил немецкий генерал и давай вести допрос. Он говорил: "Чего вы были голодные до сих пор, почему вы не сдавались?". В это время из рядов выступил предатель, фамилия Анильштейн, родом и города Березы, и указал немецкому генералу и говорит: "Вот этот нами командовал",- показывая на комиссара Фомина. Фомина тут перед нашими глазами начали избивать прикладами, и тут на месте расстреляли. Этот самый Анильштейн попал с нами в первый лагерь, где мы его узнали, где он был убит камнем сержантом Жилинским...".
Трудно сказать насколько верно это соответствует истине. Поскольку существуют иные версии гибели комиссара и его предателя, который по доступным базам данных пока не "пробивается".
Бои же в центральной части крепости завершены. Подразделения врага проводят "зачистку" неприступных подвалов и казематов Цитадели. Наши пленные под их присмотром занимаются "расчисткой" развалин и уборкой трупов вермахтовцев и павших товарищей. Штабы докладывают о победном завершении операции. Но оборона не закончена - Восточный форт сражается...
По Арнрайтеру: обрисую в общем свое виденье по хронологии автора.
1. Тут сдавались первые русские, их было человек 50, которые стояли по горло в болоте...
2. Там были расположены огромные конюшни, из которых так же стреляли... - после будет упоминание рядов орудий и минометов 131-го лап, и перевернувшейся установки М-4, должно быть ехавшей от С-З ворот... Далее - кладбище.
3. Мы продвигались дальше вдоль кладбища...
4. Слева к нам подошла и присоединилась третья рота. - которая переходила ж/д мост и далее видимо вдоль линии.
5. Там стояли большие красивые казармы, хотя там находились только жёны офицеров и дети
6. "Танк с тыла",.. и танк с шумом пронесся мимо нас по улице... тот загорелся... - какая-то неопределенная техника в р-не больших красивых казарм..?
7. Мы добрались до железной дороги... Тут мы снова соединились с батальоном. Лейтенант Блехшмид командовал батальоном, потому что майор Ольце погиб. - понятно - линия на Холм. А л-т Блехшмид видимо шел вместе с Ольце и после его смерти взял командование на себя, и таки вышел из крепости к запланированной линии??? Не от него ли новости о разгроме группы?..
8. С тыла снова выехал русский танк... - какая-то техника у них в тылу... Если предположить, что они заняли позицию в р-не моста через пути, то на роль танка напрашивается БА-10 под номером 944... Правда насколько он сгоревший от попадания в него пто - судить сложно - колеса по крайней мере целы. Далее - новое задание - на восточную окраину города с последующим возвращением на валы...
9. ... мы должны были охранять выход возле одного из валов... - пожары, темень - через их позиции пошли на советы. Упоминание ж/д вагона - отсылка к восточной части укрепления, за которым вагонов хватало и были они ближе, нежели к западной части. Хотя если просто - вагончик-будка-хибарка, то - где угодно... Немцы охраняли выход - что-то кирпичное... Далее - утро 23-го.
10. Наш взвод расположился на насыпи каземата. Весь внутренний двор крепости был виден, как на ладони. - по смыслу - то же место, на котором остановились вечером 22-го, т.е. никуда ночью они не перемещались. Двор на ладони - видать позиция была на главном валу, не на равелине.
11. Чтобы добраться до третьего взвода, нам нужно было переправиться через крепостной ров с водой... С другой стороны рва находились полуразрушенные стены с бойницами... - если отталкиваться от видимости двора, как на ладони, то 3-ий взвод как раз сидел на равелине-1, куда Арнрайтер добирался по бревну, и уже перейдя, как бы с равелина, описывает каземат с бойницами, за которым - его позиции. Далее немного не понятно...
12. Как связной группы управления роты, я должен был отнести боеприпасы и ручные гранаты в третий взвод и вместе со всеми переправиться через ров. - вместе со всеми - с третьим взводом? Обратно через ров на главный вал?
13. Наш взвод расположился перед одним выходом из крепости, когда русская автомашина попробовала выехать из сводчатого выхода... - тут тоже - наш взвод - взвод Арнрайтера, куда он вернулся из 3-го, после чего поменяли позицию..? Или он пошел вместе с 3-им взводом, и уже его называет "наш"? В любом случае похоже на смену позиции - от выхода возле одного из валов(вечер 22-го)/ с насыпи каземата(утро 23-го) он уходит к одному сводчатому выходу их крепости(день 23-го). Автомашина - она попробовала выехать, из сводчатого выхода, а не заехать в него (!). Т.е. в него она заехала и выезжала, т.о. оказалась за валом укрепления. Потом шальной мотоциклист... имхо шансов оказаться в таких чигирях, как равелин-2 с его кемпингом у пилота было меньше, чем у Северных ворот... Опять же - смена позиции - от р-1 к р-2? - не далековато ли? Северные-то ближе на половину...
14. Мы заметили, что время от времени сзади из-за казарм раздавалась стрельба. Всех женщин и детей оттуда вывели, и тут стрельба прекратилась. - не те ли это большие красивые казармы, что севернее Северных ворот, с женами офицеров и детьми из моего пункта 5?.. Но дальше.
15. ... многие из нас пустились на поиски колодца. Мы нашли его возле казарм. Тут же мы осмотрели эти постройки. В основном это были жилища офицеров и комиссаров... На площади перед этими домами лежали мертвые лошади и русские...
Аэросъемка 22.06.41 до полудня:
Обзор мемов Эбенседера от 22-23 июня.
1. Задача: мы, 2-я рота, идем на штурм крепости (укрепления), запланировано использование одной ударной группы - 2-го взвода. 3-й взвод будет усилен за счет оставшейся части 2-го взвода. 9-м отделением командует унтер-офицер Бухбергер. 10-м - Гирбль. 9-е и 10-е отделения запланированы как резервная ударная группа. - по порядку: рота состоит из 3-х взводов, взвод - из 4-х отделений по 10 человек. 2-ой взвод - ударная группа, которая идет (где?) или с III/135 на Цитадель, или с 4/135 через Северный, или с 3/135 по ж/д мосту..? Забегая наперед отмечу, что далее в мемах упоминаний о 2-ом взводе не будет. Эбенседер сообщает, что взвод - ударная группа, и далее он с этой группой никак не пересекается. В его мемах буду фигурировать только 3-ий и 1-ый взвод. 9-ое и 10-ое отделения - резерваня ударная группа (второстепенное направление удара?) - половина 3-го взвода. В составе взвода есть еще 11-ое и 12-ое отделения, отчего-то в резервную ударную группу не вошедшие...
2. 9-е отделение укрылось в [блиндаже], было тесно, я поспал 1/2 часа. - т.е. Эбенседер в 9-ом отделении(3-ий взвод), резервная ударная группа.
3. 3-я рота с ударной группой под командованием лейтенанта Цумпе бросилась через железнодорожный мост,.. - здесь ударная группа - не 2-ой ли взвод 2/135??? Цумпе - командир ударной группы - не 3/135. Вообще имхо идет явное различие ударных групп и просто рот.
4. Уже горело 2 больших здания (казармы). Фельдфебель Брост командовал 9-м и 10-м отделениями, мы продвигались слева, 11-е и 12-е отделения под командованием фельдфебеля Нойбауэра - справа от казармы... оттуда появился обер-лейтенант, приказал наступать... грохот... показался обер-лейтенант... он держался за живот, а изо рта текла кровь... - горящие казармы - 131-ый лап. Весь 3-ий взвод наступает через территорию артиллеристов. Не понятно только, чем занят оставшийся 1-ый взвод 2/135. Далее ранение видимо одного и того же обер-лейтенанта... по Ганцеру это Вальтер Вессинг, командир 14/135, но почему-то не стоит даты смерти...
5. Продвигались через болото, там захватили много пленных... Очень медленно продвигались вперед. - пленные в озерце у лап, далее уходят от лап на восток.
6. Длина форта составляла около 2 км, ширина - 1,5 км. Проехала вражеская дозорная машина, проехала мимо,.. остановилась [и] повернула башню; справа показалось наше противотанковое орудие, выстрелило один раз, машина загорелась... - форт тут и далее - видимо Кобринское укрепление. Дозорная машина с башней - возможно какой-то БА где-то между лапом и ж/д линией на Холм.
7. Мы пошли дальше. В 10.20 подошли к к железнодорожному мосту, взяли его под охрану в районе железнодорожного вокзала, и это уже была восточная часть Брест-Литовска. - тут Эбенседер видимо ошибается в частях города - путепрвод на Каштановой, который он занял, находится в западной части города. Путешествие в восточную часть города ему еще только предстоит.
8. Унтер-офицер [Эмдэ] с 9-м отделением в составе разведывательной группы пошли узнать, как обстоят дела возле водонапорной башни (центр города). Однако мы не смогли далеко уйти, потому что начался артиллерийский огонь и бомбежка. я доложил об этом лейтенанту Хенчелю, нам необходимо было взять вправо, захватили в плен 17 гражданских... В 12 часов мы вернулись... Охрану мы осуществляли до 13 часов... - 9-ое отделение, т.е. и сам Эбенседер в нем идут к водонапорной башне(на Мицкевича?) в центре города. Вообще он странно разделяет понятие "я" и "9-ое отделение",.. как будто это не его подразделение... Из-за арт. обстрела (кто стрелял???) берут вправо(куда?). В общем не известно дошли ли они до башни,.. но к полудню возвращаются к мосту.
9. В 13.30 мы ушли прочесывать восточную часть Бреста. [Эмдэ] с 9-м отделением пошли другим путем... На окраине города мы окопались, я принял командование 9-м отделением... - вот теперь Эбенседер и 9-ое отделение ушли на восточную часть города, где пробыли до вечера.
10. В 20.15 - выступаем, в походном строю двигаемся обратно на площадь, откуда пришли. 9-е отделение - отдельно, вокруг пожары. Мы залегли на площади, (затем продвигаемся вперед, [перед] нами, на той стороне, - форт), появился вражеский [слово пропущено], они хотели убежать, но это им не удалось, с ними покончили. Мы вышли к дорожному рву, оттуда продолжили охранение, в 23.30 было приказано спуститься, следовать колонной по одному (ротой), я был включен в 10-е отделение. Мы вошли в укрепление (там, где была подбита бронированная дозорная машина), попали под обстрел, спрятались в укрытие, туда пришел фельдфебель Нойбауэр... Подошел к каждому и приказал занять позицию на улице, позади было укрытие и зона обстрела, он залег за деревом. Батальоном командует обер-лейтенант Ольнер, командир 3-й роты. Перед насыпью заняли оборону, окопались, я залег возле кучи соломы, между насыпью и нами был ров с водой, на той стороне - замаскированные стрелки. – нужно сказать – самая непонятная часть воспоминаний… Что за площадь? Какое-то открытое пространство перед фортом, т.е. Северным островом? Или какая-то площадь города? Вокруг пожары: вечером в крепости – скорее да; вечером в городе – навряд ли… Далее почти в полночь приказ спуститься (с вала, с гласиса, с насыпи моста?), из 9-го отделения Эбенседер переходит в 10-ое. Входят на укрепление, где была сожжена дозорная машина, но по идее ее подожгли не на Кобринском, а севернее… Значит «укрепление» нужно понимать как что-то иное..? Просто какая-то местность..? Навряд ли на ночь глядя на территорию укрепления завели подразделение, когда наоборот, перед утренним обстрелом по приказу командования всех выводили за валы. В общем попадают под обстрел имхо прорывающихся и занимают оборону перед насыпью, и, важная деталь – между позицией Эбенседера и насыпью был ров с водой, т.е. насыпь=внешний вал, и значит позиция была за крепостным валом. Получается на укрепление вечером они так и не зашли.
11. Укрывающиеся стрелки стреляли всю ночь. 9-е отделение: составили разведывательную группу, позади нас все еще стреляли. Там находились небольшие дома и груды камней, мы нашли трех гражданских… - утро 23-го. Теперь Эбенседер опять в 9-ом отделении. Дома - красные казармы или ДНС восточнее… Может еще что… Хотя красные казармы далековато, через ж/д пути…
12. В 13 часов было приказано выдвигаться, мы прошли по валу, было спилено дерево, по нему мы переправились. На валу мы окопались. 1-й взвод расположился на старой позиции (мы – 3-й взвод)… - впервые упоминается 1-ый взвод. 3-ий взвод идет по валу, по поваленному дереву переходит ров и окапывается на опять на валу. С вала через ров на вал… Р-1?
Про последнего защитника Брестской крепости. В а п р е л е 1942 года.
«Однажды, — это было, как вспоминает Дурасов, в апреле 1942 года, — скрипач опоздал часа на два на работу и, когда пришел, с волнением рассказал товарищам о том, что с ним случилось. На дороге его остановили немцы и увезли в крепость. Там, среди развалин, в земле была пробита широкая дыра, уходившая куда-то глубоко вниз. Вокруг нее с автоматами наготове стояла группа немецких солдат.
— Спускайся туда! — приказал скрипачу офицер. — Там, в подземелье, до сих пор скрывается один русский. Он не хочет сдаваться и отстреливается. Ты должен уговорить его выйти наверх и сложить оружие — мы обещаем сохранить ему жизнь.
Когда скрипач спустился, в темноте грянул выстрел.
— Не бойся, иди сюда, — говорил неизвестный. — Я выстрелил просто в воздух. Это был мой последний патрон. Я и сам решил выйти — у меня уже давно кончился запас пищи. Иди и помоги мне
Когда они кое как выкарабкались наверх, последние силы оставили незнакомца, и он, закрыв глаза, изнеможденно опустился на камни развалин.
Гитлеровцы, стоя полукругом, молча, с любопытством смотрели на него. Перед ними сидел невероятно исхудавший, заросший густой щетиной человек, возраст которого было невозможно определить. Нельзя было также догадаться о том, боец это или командир, — вся одежда на нем висела лохмотьями.
Видимо, не желая показать врагам свою слабость, неизвестный сделал усилие, чтобы встать, но тут же упал на камни. Офицер бросил приказание, и солдаты поставили перед ним открытую банку с консервами и печенье, но он не притронулся ни к чему. Тогда офицер спросил его, есть ли еще русские там, в подземелье.
— Нет, — ответил неизвестный. — Я был один, и я вышел только для того, чтобы своими глазами посмотреть на ваше бессилие здесь, у нас, в России
По приказанию офицера музыкант перевел ему эти слова пленного.
И тогда офицер, обращаясь к своим солдатам, сказал:
— Этот человек — настоящий герой. Учитесь у него, как нужно защищать свою землю»
Это было в апреле 1942 года . Имя и судьба героя остались неизвестными"
Я предполагаю, что возможно нашёл "исходник" этой истории.
Листал сёдня "Память народа" - по месту пленения в городе Брест...
И вдруг: Яковенко Сергей Михайлович 20.09.1914 Киев. Пленение Лагерь: офлаг 57, дата пленения: 13.04.1942
Документы
Еще одного нашёл, пленённого в апреле 1942 года в Бресте
Морозов Николай Федорович
Красноармеец рядовой 08.06.1912 Горьковская обл.. Пленение
Лагерь: шталаг VI K (326), дата пленения: 20.04.1942
Лейтенант Курт Вальдхайм, в последствии генеральный секретарь ООН (1972-1981) и президент Австрии (1986-1992), участвовал в штурме Брестской крепости. Воистину, чудны дела твои, Господи..
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи