(Дневник.) продолжение. Октябрь1943 год. (линия Вотан)

Мы бегом, бросив пулеметы, бежим в наши окопчики, где провели ночь. Лежа на спине я наблюдал за семеркой «Лаптежников» . Самолеты построились в какую то карусель и начали кружится. Идя по кругу, каждый самолет как бы над нами снижался, сбрасывал серию бомб, и снова взмывал вверх. Но бомбы, хоть и падали над нами, слава богу, пролетали дальше огородов и рвались дальше нас, где то в домах на улицы. Рев стоял и от самолетов и от бомб. И стало темно от дыма, который медленно шел в нашу сторону. Я уже не видел самолеты, а только слышал их и видел как освещался дым вспышками. Я почти успокоился, что бомбят дальше, но вдруг земля затряслась совсем близко я услышал чей то предсмертный крик, и вслед за этим с неба на меня посыпалась земля.
Как только самолеты отбомбились, я дал команду к построению. Все мои солдаты были живы и невредимы. При свете огня я видел совсем рядом искореженную подбитую бомбой бронемашину, которую мы не заметили ранее. Я дал команду начинать движение в колонну по одному, чтоб в случае появления самолетов не перестраиваться на ходу. Рядом с нами скирда соломы была объята пламенем. И от нее было видно на сто метров в темноте. Из хутора горящего на большой скорости выскочило несколько наших танков. Один пронесся прям по этой скирде разметав ее по сторонам. Пламя стало меньше и стало хуже видно. В 200 – 300 метров от огородов окопалась, какая-то наша часть, которая сперва открыла по нам огонь, приняв за фашистов, но ни кого не убили. Наверное, стреляли выше, так как не были уверенны, так как даже в темноте с пятидесяти метров можно стрелять наверняка. Потом поняв, что мы свои, пытались нас остановить, приняв за дезертиров. Прибежал младший лейтенант, приказал взять нас под караул и отняли винтовки. Мне пришлось поговорить с их командиром, объяснять - кто я и сказать, куда, и по какому приказу мы движемся. Командир ругался на меня матом, кричал, что все мы драпаем, что он отменяет все приказы и приказывает нам занять оборону. Я сказал «Есть занять оборону. Укажите сектор» но потом успокоился, записал все в свою полевую сумку, мое имя фамилия, часть, пригрозив разобраться с нами после боя, но больше удерживать не стал. Пошли по степи дальше. Впереди дорогу нам указывало зарево над НОВО-МУНТАЛЬЮ. По дороге нам попался скапотировший немецкий самолет Юнкерс. Я никогда не видел его близко. Я не удержался, остановил взвод и мы подошли к нему. Самолет совершил вынужденную посадку. Радист был убит и висел в кабине на ремнях. Хвост ему почти отстрелили. Наверное летчик где то прячется неподалеку. Было бы светло, то нашли бы, его, или прикончили или взяли бы в плен, но уже было совсем темно.
НОВО-МУНТАЛЬ подвергся сильной бомбардировке и в нем догорали дома, освещая центральную улицу. Когда мы вошли в село, над нами пролетели несколько самолетов с юга на север и сбросили несколько бомб. Все упали навзничь, а я запрыгнул в какую-то дыру в земле. До этого, я видел, как около одного дома стояла машина, с которой разгружали раненых и переносили их в палатку за домами. Водитель наливал воду в радиатор. Потом раздался взрыв. Сверху на меня полетели доски и разный хлам и горящая солома. Я чтоб не обгореть выскочил наружу из убежища и отбежал в сторону, споткнулся и упал. Потом лежал, какое то время, чтоб убедится, что самолеты улетели. Машины не было, и дома тоже. Его обломками меня и засыпало. Машина, перевернутая и искореженная, лежала на боку на другой стороне улицы в 20 метрах правее. Тело изуродованное водителя, также с ведром, теперь, лежало у меня под ногами. Об него я и споткнулся. Стоявшие в саду, в нескольких десятках метров зенитки, даже не успели открыть огонь.
Пройдя несколько сот метров по кукурузному полю, мы соединились с нашей основной частью. Наш батальон, тоже не принимал участия непосредственно в бое, занимал оборону, то там то сям, окапывался, в конце концов опять оказался в тылу, но потерял уже несколько человек от вражеской авиации, и однажды, почти в упор с тылу несколько человек было убито близкой пулеметной очередью из лесопосадки.
Так закончился второй день нашего «наступления». Мы опять начали рыть в темноте щели. Почва была песчаная, и я тут вспомнил нашу женщину, работницу кухни в июне 1941 года. Которая говорила нам, когда мы рыли себе щели в сосновом бору – «для себя могилы роете». Потому что песок, когда рядом падает бомба, засыпает так, что потом не выбраться. Но я не стал оспаривать приказ, и ночевать под открытым небом было совсем неуютно. Самолеты ночью нас не найдут, а вот атака фрицев, или случайна пуля – вполне. Единственное, я проверил пулеметы, они оказались засыпаны песком, и я приказал их чистить, несмотря на кромешную темноту. Хорошо, что иногда показывалась луна.