fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 0.00 (0 Голосов)

Бригада Красная Звезда/Стелла Росса/StellaRossa
Что вы делали 8 сентября 1943 года и сколько вам было тогда лет?
GS: Мне было 18.
CV: Мне было 17.
И чем вы занимались?
GS: Я был рабочим-строителем.
CV: Я работал на фабрике в Касалеккиоди Рено/CasalecchiodiReno.  8 сентября я был там в районе Фондаццы/Fondazza, поскольку армия распустила всех по домам. В армии сочли войну оконченной, поскольку король и Бадольо (PietroBadoglio) запросили мира у британцев. Так что солдаты разбежались по домам, а мы пошли в казармы, чтобы захватить с собой оружие. Так у меня в первую ночь моей свободы оказалось оружие.    
Было ли это организованным шагом? Была ли там группа людей, которые ...?
Да, там была группа антифашистов, которые к этому готовились, так как до 8 сентября было 25 июля (день ареста Муссолини – ВК). Антифашисты, которые до этого сидели в тюрьме, вышли на свободу и начали организовываться в группу.
В Болонье?
В Казалеккио.
Значит, вы всегда были антифашистом?
CV: Нет, ко мне это не относилось.
GS: Я был. Видите ли, это был настрой в семье. Мой дядя и кузен в свое время эмигрировали во Францию. Потом они входили в организацию Красная Боевая Взаимопомощь/SoccorsoRossoMilitante, в 1935-м участвовали в войне в Испании. В моей деревне Молинелле/Molinelle всегда были сильны социалистические традиции. Оттуда вышли некоторые пионеры социализма: Массаренти (Massarenti), АндреаКоста (AndreaCosta), и поэтому вся моя семья принадлежал к социалистам. Мы все были настроены антифашистски…
Фашисты пытались воссоздать Итальянскую армию с Грациани во главе. Они прислали нам почтовые открытки с призывом присоединиться к этой армии, которая подчинялась [Итальянской Социальной] Республике. Однако мы выбрали путь Сопротивления…  
А казармы охранялись?
Нет, солдаты сбежали. 8 сентября, когда король и Бадольо сбежали, казармы опустели: солдаты разошлись по домам. Потом антифашисты взялись за оружие, чтобы сражаться против немцев.
Было легко организовать это?
Нет.
И как это было достигнуто?
Ну вот он уже входил в отряд, уходивший в горы, а я нет. Я пошел туда сам по себе. Он (Карл) тоже, как и Хектор (Hector).
Hector: Некоторые организации создавались на рабочих местах. Я работал кочегаром. В целом, к фашизму у нас относились отрицательно. Мы между собой обсуждали все это, молодежь собиралась вместе, и мы знали о том, что существуют организованные группы. Это были отряды, бригады…
GS: Обычно организаторами были старые антифашисты, побывавшие в тюрьме. Когда все рухнуло, многие из них вышли на волю – они и стали ядром сопротивления. Эти люди провели в заключении по 10-15 лет и были антифашистами еще со времен правления Муссолини. Обычно они начинали свой путь в социалистической партии. То есть, корни были там, они произрастали еще от родителей моих родителей. С нами вступил в контакт ЛючианоРоманьоли (LucianoRomagnoli), который был секретарем Итальянского Рабочего Союза/ConfederazionedelLavoro. Они работали с молодежью, ушедшей в бега. Молодые люди не знали, куда идти. Началась немецкая оккупация, куда тут побежишь? Или прячься, или сражайся, или вступай в армию Республики Сало и воюй бок о бок с немцами.
CV: Например, там, где я жил, в провинции, по домам ходили эмиссары Республики Сало. Они появлялись в 4.00-4.30 утра и начинали силой заставлять парней записаться добровольцами в армию Республики. В моем городке было 14-15 молодых парней, так в одну ночь шестерых или семерых эти люди увели с собой. После этого ничего не оставалось, как сделать выбор, и мы двое выбрали свой путь…
GS: Именно так. Выбор был таким – или идешь в армию Республики Сало, иди идешь в противоположную сторону…
CV:  В армии Республики Сало молодым людям платили 50 лир в день – это было в 2-3 раза больше, чем зарабатывал строитель. Столько платили даже тем, кто был слаб умом или вообще недееспособен. Все, что было нужно, - это явиться [на призывной пункт], где тебе давали форму и паек. Парни брали и то, и другое и шли обратно домой. Это было при первом твоем появлении [на призывном пункте]. Потом парням приходилось покидать дом и участвовать в рейдах, зачистках и т.п.
Да, и я мог вообще остаться дома, потому что до записи в армию ты проходил медкомиссию. Я был забракован, потому чтобы слабогрудым. Но, так или иначе, я принял решение сражаться…

Партизаны из бригады StellaRossa. Среди них Сад Сингх (SadSingh), индийский офицер-танкист, бежавший из лагеря для военнопленных

Вопрос CV: а ваша семья была настроена антифашистски?
CV: Нет. Мы были на за, ни против. Мой отец был рабочим на ферме и не хотел ни во что вмешиваться. У меня не было каких-либо [политических] симпатий, я просто хотел следовать принятым мною решениям. Мы получили приказ уходить и найти оружие.
GS: Со мной было так же: моя семья не была ни за, ни против фашистов. Я лично был настроен против фашистов, потому что наблюдал кое-какие акты агрессии и насилия с их стороны, что вызвало у меня что-то вроде инстинктивной реакции.
CV: И у меня то же самое. Я вступил в партизанский отряд, потому меня били чернорубашечники. Когда они арестовали меня в первый раз, это случилось несмотря на то, что я ничего такого не делал. Оружие у меня уже было, но они этого не знали, поскольку я держал его спрятанным на чердаке. Как-то утром я был на пути в Болонью, направлялся на работу. Где-то поблизости был убит фашист… На дороге был военный пост – фашисты останавливали всех. У меня спросили документы. С собой у меня их не было, но они увидели, что мой карман оттопыривается: там у меня лежал сэндвич. Так меня обвинили в том, что у меня там ручная граната. Меня и еще двоих цыган сняли с трамвая. Нас отвели в тюрьму, но часа через 2-3 меня выпустили. В этот момент я сказал себе, что должен заставить их заплатить за это. Эти парни-фашисты были не старше 17-18 лет, моего возраста или около того. Я сказал себе: «Пойду драться вместе с партизанами.» Но, когда я попытался найти их, мне не удалось это сделать, потому что они были в подполье. Так что в одно утро я отправился в путь, чтобы найти бригаду Стелла Росса.       
Это было в 44-м?
CV:  Нет, в 43-м. Было три совершенно четких варианта для молодого парня: уйти к фашистам, присоединиться к немцам или уйти в партизаны. Был еще вариант – просто где-нибудь схорониться. Присоединиться к немцам мы не могли: мой отец воевал против них во время Великой войны, да и мой дед тоже. Немцы были оккупантами, они были агрессорами. У них была власть, и они были убийцами.    
Думали ли вы, что союзники победят, или вы рассматривали эти события как гражданскую войну?
Были элементы того и другого. Вероятно, с точки зрения историка было бы неточным назвать это гражданской войной. Мы были уверены в том, что рано или поздно нацизм будет побежден. Вы должны помнить о том, что против нацистов были Англия, Россия. Америка. Была большая коалиция, и мы рассматривали ее как точку отсчета на будущее. Если бы мы сражались в одиночку, мы потерпели бы поражение от немцев на 100%, но для нас было исключительно важно то, что мы ведем борьбу вместе с другими странами, выступившими против нацизма. Такое было видение событий. Когда фашистское правительство прислало нам повестки, в которых говорилось о нашей обязанности записаться в его армию… вы знаете, что значит быть дезертиром? Это означало немедленную смертную казнь, так что нам нужно было набраться храбрости, чтобы следовать избранному пути. Я скрывался в Болонье, прежде чем мне удалось найти дорогу в бригаду Стелла Росса. Потом я начал воевать. Но угроза смертной казни оставалась… Мы были под немцами, вы сами можете себе представить, что это означало. Вы бывали в Марцаботто(место массового убийства немцами мирных жителей – ВК).  Вот что из себя представляли немцы…
GS:  На войне обычно берут пленных, но на той войне было не так. Ты либо выживал, либо погибал, потому что людей казнили.
И такие казни имели место в окрестностях Болоньи?
Да они везде были. Будет справедливым сказать так: если у них убивали одного, они убивали десятерых наших. В армии было что-то вроде законности. В Болонье они [фашисты] основали судебный орган, но юридический персонал состав состоял из их сторонников, так что у дезертира было мало шансов найти защиту. Ну а раз ты дезертир, ты – труп. Их отвозили на стадион и там расстреливали. В общем, так поступали итальянские фашисты…  
В начале ВМВ была завоевательной для итальянских и немецких фашистов. Потом эта война стала освободительной для нас и для других оккупированных стран. Помню, как Югославию атаковали с двух сторон. Потом югославы сами освободились, под командованием Тито.
Когда вы вступили в бригаду Стелла Росса, что об этом думали в вашей семье?
Они не знали, что я отправился туда. Они узнали об этом через три или четыре дня. Они знали, что я стал дезертиром. Фашисты пришли к моему отцу и сказали: «Твой сын не показывается у нас, так ты окончишь свои дни, как и он.» так что моему отцу тоже пришлось бежать. Он тоже был настроен антифашистски, он понимал меня. Ему пришлось скрываться вплоть до конца войны.
CV: У меня сложилось по-другому. Поскольку я унес из казармы оружие, фашисты хотели знать, что с ним потом случилось. В Касалеккио были казармы фашистской милиции. Не армия, а именно милиция. Они вызвали меня к себе в казармы и спросили, что произошло с оружием. Среди этих парней был малый, который жил в квартире на одном этаже со мной. Вот представьте себе, они говорят мне: «Если мы найдем оружие, мы отправим тебя на фронт в Польшу.» Я говорю: «Да у меня нет оружия,» а оно у меня на чердаке. При этом один из фашистов живет прямо надо мной! Однако я сумел убедить их в том, что оружия у меня нет, но с того момента постоянно ощущал опасность. Мы с парнями перепрятывали оружие в других местах, но, тем не менее… Тогда-то я и решил вступить в бригаду Стелла Росса, хотя и не знал о ней ничего.  
Когда это было?
CV: Май 1944. Когда я решил отправляться в путь, я никому об этом не сказал, даже родителям. Сначала я добрался до Сассо Маркони/SassoMarconi, оттуда направился в Вадо/Vado, но толком не знал, куда идти. Дело было ночью. Я подошел к какому-то дому и увидел троих или четверых парней, сидевших на земле у дороги. С ними был еще один малый. Они спросили: «Что ты тут делаешь?» Говорю им: «Вас ищу.» - «А мы кто?» Тут я запаниковал и подумал, что они могут быть фашистами. Однако они разрешили мне переночевать в доме. Один спал на одной кровати со мной, еще двое рядом с тем парнем, которого они где-то нашли. На следующий день они отвели меня к своим вождям, которые находились в Камбиаго/Cambiago, севернее Вадо.   
Когда мы уже были в штабе, эти парни сказали тому малому, которого они подобрали раньше копать окоп. Он попытался сбежать, и они его убили. Меня приняли по-другому, но они хотели знать мою историю. Я рассказал ее, но мне не поверили, потому что боялись шпионов. Они продержали меня в пещере три или четыре дня. Охраняли меня двое английских парней из RAF, которые были там же. Они сказали мне не терять веры, через три или четыре дня в штаб пришла какая-то информация, и меня отправили к Лупо (Lupo). Там все и началось…

Марио Музолеси (1914-1944), участник кампании в Северной Африке, командир антифашистской бригады StellaRossa, кличка Луро/Lupo/Волк. Погиб под Марцаботто в ходе зачистки немцами и фашистами местности, прилегающей к Готской Линии.
GS: Они уничтожили все наши документы и идентификационные карточки. Наши имена никто не должен был знать, потому что они могли стать известны фашистам, и это кончилось бы плохо для наших семей. Нам дали боевые клички (nomdeguerre).
А как вы двое попали в бригаду Стелла Росса?
Хектор: Со мной было по-другому. Я сначала попал в 62-ю Бригаду Гарибальдийцев. Она рассеялась после гибели командира: одно отделение оказалось в Вилла диГиано/VilladiGhiano, другое в Лама ди Рено/lamadiReno, другое еще где-то. Мы были в контакте друг с другом, а потом, когда Стелла Росса заняла район Вилла диГиано, они нас нашли. Мы отправились на встречу с ним в штаб нашей бригады, где оказалось 15 или 16 англичан или американцев – все это были беглые военнопленные. Потом [наш командир] Лупо собрал нас: он хотел узнать, получили ли мы какое-то оружие от бригады Стелла Росса. Лупо сказал, что мы можем остаться с ним, но нам придется объединиться со Стелла Росса.
GS: То есть, вы влились в бригаду Стелла Росса?
Хектор: Контакты были, но потом мы чуть их не потеряли. Они отвезли нас из своего расположения и высадили из грузовика. Опустился очень густой туман, и мы просто остановились там, где он нас застал. Утром кто-то догадался выстрелить в воздух пару раз, и эти парни нас нашли. Первым на нас вышел бородатый индиец-военнопленный, который целыми днями молился…
GS:  Так вы пришли к нам, когда мы находились рядом с Монте диВиньола/MontediVignola…
Скажите, Лупо и Джанни Росси/GianniRossi к тому времени уже приобрели известность?
Да, они были знаменитостями. Должно быть, когда мы пришли к ним, у них уже была какая-то информация о нас, потому что они нас приняли без проблем. Нас сразу расставили так, как нужно. Нас вооружили, и я выбрал автомат Стен. Мы были разделены на роты человек по 50-60 в каждой, роты делились на группы в 10-12 человек.    
Был ли у вас страх перед Лупо и Джанни Росси (GianniRossi), или вы их просто уважали?
Хектор: Да нет, мы их уважали. Они пришли к нам со стороны, но я, хотя и был из местечка рядом с Вадо, знал большинство партизан и раньше. Например, Гвидо Музолеси раньше был одним из двух мясников в Вадо. Лупо был харизматичным человеком, спокойным и уравновешенным, а Джанни, который был замкомандира, был просто одним из нас. Он знал свое дело, но Лупо был лучшим.  Из 100 партизан 100 проголосовали бы за Лупо… Еще был такой Торби (Torbi), который пользовался большим влиянием. На Лупо сильно влиял Грисальди (Grisaldi). Он был старым шахтером и коммунистом, CommissarioPolitico, другими словами, он должен был готовить молодых парней к послевоенной жизни. Он же отвечал за контакты с людьми в Болонье и со священниками.  
Вы были очень молодыми людьми. Время было и захватывающим, и страшным. Был ли среди вас человек, которому вы доверяли?
Ключевым моментом было то, что командование [региональной партизанской группировкой в Эмилия-Романья] CUMER (ilComandoUnicodell’EmiliaRomagna), в которой собрались все [политические] элементы Комитета Национального Освобождения – коммунисты, социалисты, христианские демократы – вероятно, на основе того, что у них был опыт Гражданской войны в Испании, объявило, что рядом с Лупо будет CommissarioPolitico.Грисальди был человеком, которому мы доверяли, когда речь шла о политических вопросах. Он говорил с нами о международном положении, например, от него мы узнали про Сталинград, и это внушило нам надежду. От него мы узнали о наступлении англичан … это давало нам уверенность в том, что Италия возродится, став республикой со своей собственной конституцией. Мы все надеялись на мир, на свободу и на работу…
Как часто вы видели его?
Да все время. Он все время оставался с нами. Каждый день мы проводили определенное количество времени, ведя беседы о том, какой будет Италия после войны.
CV или Hector:  И еще, мы слушали некоторые радиопрограммы. Например, Лондонское Радио. Эти программы готовили специально для Италии, в них включали определенную информацию. Сбросы оружия с самолетов осуществлялись по сигналам, которые включали в радиопередачи из Лондона.
Какого возраста были эти люди?
Грисальди было около 50. Обычно это были люди из тех, что побывали в тюрьмах у фашистов и вышли на свободу 25 июля и 8 сентября [1943 года]. Я хочу отметить, что, вернувшись домой, мы пошли по этому пути. Например, я стал профсоюзным лидером, а ведь профсоюзов тогда не было.  Он тоже стал профсоюзным лидером. Из нас выросли руководители организаций, который пришли на смену развалившимся фашистским союзам. Посмотрите, какую ответственность мы взяли на себя. У нас не было никакого образования, и, тем не менее, я возглавил союз, котором было 10 000 членов. А ведь мне тогда было всего 23.    
Какие были у вас клички?
Hector: Меня прозвали Гранди (Grandi).
CV: У меня была кличка Минг (Ming). Это был плохой парень в серии комиксов, публиковавшихся в журнале L’Avventuroso(Безжалостный Минг/MingtheMerciless – также персонаж американских комиксов FlashGordon – ВК.)
GS: Меня прозвали Болонья – Буланья (Bologna) на местном диалекте.
Вы голодали в то время?
Да, был сильный голод. Когда проходили антипартизанские рейды, нам приходилось прятаться по 2-3 дня. Есть было нечего.
CV: Я хотел бы повторить еще раз то, что вы, я уверен, и так знаете: партизанская война невозможна без поддержки крестьян. Они добывали для нас пищу. Еды было мало, питались мы плохо, но это следовало ожидать, поскольку тогда в Италии все недоедали. Но люди помогали нам с едой с огромным риском для себя. Во время рейдов немцы сжигали фермерские постройки в отместку за, что они предоставляли нам кров. Мы научились строить себе жилища сами, но они не спасали нас от дождя.
Случалось ли так, что крестьяне говорили вам: это слишком опасно?
Да. Некоторые так себя вели. Но знаете, они все равно предпочитали нас фашистам и немцам. Они были из тех же мест, что и мы. Партизаны часто были из местных крестьянских семей.
Встречали ли вы сельских жителей, которые отказывались вам помочь?
Я лично нет (остальные кивают). И потом, знаете, кроме того, что это была война против нацистов и фашистов, для них это была война против старых хозяев. Эти люди раньше были испольщиками (медзадри/mezzadri – люди, отдававшие половину урожая землевладельцу – ВК). Испольщики всегда сидели в долгах перед хозяином земли. Вы не представляете себе, как жили эти люди 50 лет назад – они жили в нищете. Никакого образования. Их положение было трагическим, и крестьяне чувствовали необходимость в освобождении. . .
За ваши головы полагалась награда. Для крестьянина это была огромная сумма. Чувствовали ли вы опасность [от общения с ними]?
Не было ни одного эпизода, после которого мы могли бы поверить в то, что нас предал крестьянский сын. Однако шпионы были повсюду, но, чтобы нас предал крестьянский сын… Нет, в общем, нет.
Очевидно, партизаны было много, среди них были разные люди. Случались ли эпизоды, когда некоторые партизаны убивали гражданских? Ведь есть документальные свидетельства, что такое случалось.  
Нет. Убивали фашистов, но не гражданских. Само собой, среди партизан попадались мерзавцы. Давайте посмотрим на великую трагедию этой войны. Я могу сказать вам о ней вот что: война разрушает человеческую жизнь и цивилизацию. Но человеческая совесть побеждает войны. Не трагедия ли это, когда 18-летний парень получает удовольствие, убивая кого-то? Были случаи, когда нас предавали сыновья партизан, сыновья других людей, [когда их убивали], это была месть. Например, был такой случай с Сугано (Sugano), он был моим командиром. Ему в свое время пришлось бежать к партизанам – он не мог простить фашистам то, что они убили его отца, мать и брата… Приходилось убивать кого-то, чтобы выжить. Это война.  
На войне больше всего страдают обычные люди…
Да, конечно. Я не могу припомнить большого количества случаев, когда гражданские предавали нас или совершали что-то, направленное против нас. Не могу отрицать то, что [среди партизан] были кровожадные люди. В конце концов, среди нас были те, кому удалось бежать из тюрем. Разве всегда знаешь точно, откуда кто пришел к партизанам? Все бежали от немцев и фашистов, и Стелла Росса была их пристанищем. Или другая партизанская бригада.
Вы помните свой первый бой?
[CV или Ettore] Мой первый бой случился 28 мая 1944 года, дело было под Монте Соле/MonteSole. Это был первый большой антипартизанский рейд немцев. Было у них и местные мелкие фашисты, но проводили его немцы. Они пришли со стороны Марцаботто. Мне было страшно, аж ноги тряслись…
Было еще раз, что я трясся от страха. Я вступил в бригаду в Модене, ее командиром был Армандо (Armando). Дело было под Монте Фьорино/MonteFiorino. Нас послали под Лиззано ин Бельведере/LizzanoinBelvedere, а оттуда – на фронт, чтобы мы сражались вместе с американцами. Мы должны были провести две недели на передовой, потом две недели отдыхать. Как-то ночью мы оказались в доме, в 150 метрах от которого стоял дом, в котором были немцы. Немцы атаковали нас, и это было страшно, пострашнее, чем под Монте Соле. В 4 утра немцы окружили дом. Я был рядом с американцем. Мы услышали выстрелы и не могли понять, откуда стреляют…          
Ваш первый бой 28 мая. Чем вы были вооружены? Во что одеты?
Одет был обыкновенно. Обычные брюки, английская гимнастерка. Другой одежды у меня не было. Вы должны быть в курсе того, что, если партизан попадал к ним [фашистам] в английской форме, его убивали. На самом деле, когда южноафриканцы нашли меня раненым и умирающим на Готской Линии, они спросили меня, как получилось, что я так одет…
Вы прошли обучение обращению с автоматом Стен?
Это было оружие партизана. Они были простыми. Дальность стрельбы была всего метров 25-30. Они были очень легкими, потому что мы все время были в движении. Самой тяжелой ношей были ваши [британские] бомбы-липучки/stickybomb. Они весили килограмм или полтора (1.02 кг – ВК), и нам приходилось таскать по 15 штук в наших рюкзаках…
А ваш первый бой, Гастоне?
GS: Хотел бы сказать, что в книгах меня описывают как героя, как храбреца, но я таким не был. Мне всегда было страшно в бою. Большая часть боев, в которых мы побывали в составе бригады Стелла Росса, были боями из засады. Мы находились в постоянном движении. Например, меня часто посылали в засады в горном проходе, ведущем в Тоскану. Там проходила извилистая старая дорога, по которой немцы подвозили грузы к линии фронта. Мы выдвигались туда ночью из района Монте Соле. Днем мы оставались в засаде и засыпáли бомбами первый или второй грузовик в колонне, заставая немцев врасплох. Потом они открывали ответный огонь и выстреливали в небо осветительные ракеты…
Мой самый большой бой случился 29 сентября. Я был ранен, бежать было некуда: мы были окружены…    
Где это произошло?
В районе нашей базы близ Капрары/Сaprara. Мы были в горах, над базой, близ Монте Абелле/MonteAbelle. Официально я был командиром группы, но на самом деле возглавлял ее Карло (Carlo). Он был незаурядным командиром… Так вот, немцы сблизились с нами, начался ожесточенный бой. Он продолжался 5 или 6 часов, и я был ранен.
Вы видели, как горят дома в долине?
CV: Нет, тогда я не мог этого видеть. Увидел я их вечером, когда вернулся с ранением, уже полумертвым. Еще там был партизан, у которого пуля застряла в легком. Когда я проходил мимо него, я видел, как двигается его легкое, когда он дышит. Видел я там и мертвых, но, вы знаете, меня назад привели другие парни: я был весь изранен и истекал кровью. Доктор сказал: «Я ничем не могу помочь Гастоне. У меня нет медикаментов. Постарайтесь уйти за линию фронта.»
В Капраре была одна старая патриархальная семья из 14 человек. Из нее выжил только паренек лет 13-14, потому что он бежал вместе с нами. Они [фашисты] перебили всех. Они появились там пьяными, орали, стреляли во все стороны. Это был ад. Как можно было убивать беззащитных женщин и детей? Это вместо того, чтобы идти дальше и искать нас. Мы-то смогли бы себя защитить…
Как вы думаете, что случилось с Лупо?
Помню, люди говорили, что Лупо погиб.
Определенно погиб? Он не был убит рукою Джанни?
CV: Трудно в этом разобраться. Есть разные версии событий. Говорят, он находился в доме под названием Ca’ Dotto. Их застал врасплох антипартизанский рейд. Когда они пытались бежать, по ним стреляли. Я помню, что видел Джанни сразу после рейда (он тоже был ранен). Он тогда сказал мне, что Лупо убит. Потом пошли слухи. Но меня там не было, так что я не могу сказать, что случилось на самом деле, могу только догадываться. Если бы знал что-нибудь, сказал бы…
Что случилось с вами после всего этого?
Несколько дней я оставался в Монте Салларо/MonteSallaro. Потом все мы, кто был там, - нас было четверо – поклялись, что или все разойдемся по домам, или никто из нас не уйдет. Мы попытались добраться до места под названием Бурсанелла/Bursanella, где был врач, потому что у меня была лихорадка: я был уверен, что меня сразила инфекция от полученных пулевых ранений. Нам повезло в том, километрах в 5-6 от нас стояли южноафриканцы – они занимали позиции на Готской Линии в районе Гриссаны/Grissana. Мы вышли к Готской Линии, и трое моих товарищей сказали мне: «Ты не можешь идти, дай нам возможность оставить тебя на время и узнать, что там и как.» Мы и в самом деле слышали где-то над нами артиллерийскую стрельбу. Немцы вели огонь со своих позиций на Готской Линии по той местности, где находились мы. Там были еще то ли англичане, то ли американцы. Так они задержали этих троих парней и не дали им уйти, потому что опасались, что это шпионы.
Забыл сказать, что меня оставили еще с одним парнем из Кремоны/Cremona, у которого было ранение в ногу. Прошло три дня, есть нам было нечего. У меня был дар. Я встал и пошел. Наткнулся на роту южноафриканцев, среди которых был полковник, который посетил эти места 12 лет спустя и вспоминал, что был там такой раненый партизан… Ну, отвезли нас в госпиталь, где меня спасли. Повезло мне.   
И что было после госпиталя?
Да ничего особенного. Вышел из госпиталя. Итальянское правительство Национальной Свободы (то, которое было сформировано в Риме из коммунистов, социалистов и христианских демократов) выпустил декрет Bandono. 8. Этот декрет призывал молодых людей записываться в армию на срок, который продлится на три месяца после прекращения боевых действий. Примерно то же говорили политкомиссары. У Грисалди, партизана из Болоньи было письмо от Тольятти. Еще было письмо от Ненни (Nenni), адресованное нам, партизанам. В нем говорилось о том, что мы, партизаны, должны довершить освобождение страны. Мы благодарим англичан и американцев, но Италия принадлежит нам. Итак, нас пригласили добровольно записываться в армию. В нашей местности нас было около 200 человек, и я припоминаю, что только 20 не пошли в армию. Нас отправили в Рим, там мы прошли быстрый курс обращения с британским оружием, после чего нас отправили в район города Альфонсине/Alfonsinе, а закончилось все для нас в Венеции. Мне повезло, что война быстро закончилась. Мой день рождения 25 апреля, так что это для меня двойной праздник…   
Англичан я не особенно любил, и скажу вам почему. Как-то раз я был в английской форме и шел по дороге от Чесано/Cesano в Рим (20-25 км). Брился я раз в неделю, так что отросла щетина. Наткнулся на английский пост, так они сказали мне, что борода у меня слишком длинная. Я им сказал, что могу делать, то, что мне нравится: завтра мне на фронт, где я могу погибнуть. Однако они настаивали на своем. Ну я и послал их к черту. Вообще, у них была привычка проверять сортиры и, знаете, ментальность колонизаторов…
Я был рад, что оказался в пехоте и в авангарде в ходе наступления, тогда как они [англичане] шли за нами со своими танками и пушками. Ну а эти их бедные ребята – бенгальцы и индийцы – тряслись от страха и молились, где только придется.       
Когда вы были в рядах Кремоны/Cremona, что вы делали в перерывах между боями?
Изучали английское оружие, с которым не сталкивались раньше. Еще у нас были два бронеавтомобиля, два миномета – один здоровенный и один поменьше, один ПИАТ/PIAT. ПИАТ был моим оружием. Трудность в его использовании состояла в том, что нужно было стрелять с расстояния не больше 25 метров. Мне повезло, так как я ни разу не сталкивался с вражескими танками.
Вы хотели на передовую? Люди из Кремоны хотели воевать?
Да, конечно. Мы были добровольцами. Знаменитый Декрет №8 способствовал росту мотивации у молодых итальянцев. Мы не могли оставить освобождение Италии исключительно американцам и англичанам. Это была наша страна. Мы подписались на то, что останемся в армии еще на три месяца после окончания боевых действий против немцев, но были готовы идти туда, куда нас пошлет командование 8-й Армии англичан. Мы были ее частью.    
Карло, а где вы были в дни окончания войны?
CV: Я был в Пеше/Pescia, в провинции Тоскана. Я попал на фронт туда, где были американцы, потому что Армандо, командир партизанской группировки Модена, сказал, что так мы окажемся первыми, кто войдет в Болонью. Однако он ошибался: первыми в нее вошли поляки. Кроме того, до перехода то наступление, американцы разоружили нас и отвезли обратно в Пешу.
То есть, они разоружили вас, чтобы вся слава досталась им?
GS:  Не уверен в этом. Англичане разоружили и бригаду Стелла Росса. Потом нас снова вооружили и, после всего, мы влились в регулярную армию.
У вас были контакты с семьей, когда вы были в составе Стелла Россы?
Нет. Все контакты были прекращены, чтобы избежать актов мести по отношению к нашим семьям.
И когда вы воссоединились с семьей?
Я был в армии и мог посетить свой дом, только получив разрешение на это. Война окончилась в апреле 45-го, а я вернулся домой осенью, ближе к зиме. Каких-то средств связи не было, не было даже почты. Ты мог остановить кого-нибудь на дороге и спросить, не лежит ли его путь где-то неподалеку от твоего дома и не мог бы он найти семью Сгарджи.   
Ваши родители, должно быть, волновались?
Да, у нас не было новостей от них, а у них – от нас…
CV:  Со мной рядом был парень по кличке Биойо/Bioio. После боев у границы нам дали 4-5 дней отпуска. Поскольку я в прошлом работал в Романье, я воспользовался благоприятным случаем, остановил грузовик и попросил водителя подбросить меня к друзьям в Sant’Agata(вероятно, речь идет об одном из пригородов Болоньи – ВК). Биойо тоже хотел поехать. Он попросил сделать ему одолжение: дал адрес, по которому жила в Болонье его мать, если мы найдем ее до того, как он приедет туда сам, сказать ей, что он жив. Так случилось, что через два дня там, где он был, напротив нашей передовой оказался вражеский танк. Один выстрел, и парень погиб. Так что, его матери сказали, что он жив, но ей больше не довелось его увидеть…  
Вы помните тот день, когда вы снова увидели свою семью?
Не заставляйте меня плакать. Вы можете прочитать об этом в моей книге.
Должно быть, это был трудный момент. Обычно солдат получает письма из дома, но вы ничего не слышали о своих целых два года… Вы часто думали о своей семье?
Нечасто. Были другие дела, о которых нам приходилось думать. Мы все время были в движении. Стелла Росса была партизанской бригадой, которая чаще других оказывалась под атаками врага.
Несмотря на все трагические моменты, все проблемы, находили ли иногда вы время посмеяться?
Да, конечно. Нам было по 18-20 лет. Уж не ожидаете ли вы чего-нибудь другого?
Я даже как-то освободил двух немцев. Мы были заняты тем, что резали их линии связи. После это мы ждали, когда подойдут немцы, ищущие участки, которым нанесен ущерб. Нас было трое или четверо. Подъехали двое немцев на конной повозке. Довольно немолодые люди, однако с винтовками и гранатами. Мы прыгнули на них, отобрали оружие, повозку с лошадью и дали им уйти. Просто из сочувствия, потому что это были старые люди. Да и напуганы они были! Они не пытались отбиться, а когда поняли, что смерть где-то рядом, стали доставать и показывать фотографии своих родных. Все они – и немцы, и фашисты – так себя вели. Когда смотришь смерти в лицо, любой так себя ведет, даже храбрец…
CV или Ettore:  Мы говорим о немцах. Не знаю, почему мы не говорим и о фашистах… Они не очень-то попадали нам на глаза. Боялись…
GS: Помните, когда ты – молодой парень, война разрушает человеческую совесть…
Что происходило в вашей жизни позднее?
Хотел бы рассказать вам об одно русском фильме, который называется Баллада о Солдате. Пересказывать не буду, потому что это – долгая история, но там речь идет о парне, который погиб в 19 лет. В конце фильма там есть комментарий, в котором говорится вот что: «Он мог бы жить, мог бы любить, но его жизни хватило только на то, чтобы быть солдатом.» Это заставило меня плакать… (Буквально закадровый голос говорит следующее: «Он мог бы стать замечательным гражданином. Он мог бы строить или украшать землю садами. Но он былинавечно останется в памяти нашей солдатом. Русским солдатом» - ВК).
Я всю жизнь трудился: был профсоюзным лидером, возглавлял кооперативное движение, работал пару лет для Коммунистической Партии. Моей страстью с молодых лет был спорт, особенно бокс, так что после того, как я ушел на пенсию, меня пригласили возглавить ассоциацию, в которую входит около 4 000 человек (вероятно, речь идет о любителях бокса – ВК).
А война вам все еще снится?
GS: Мне нет. Для меня все это прошло.
Что вы чувствовали, когда лилась кровь? Тошнило от этого?
Нет, не тошнило. Просто все это было ужасно.
CV:  Мой товарищ был убит, и мы отнесли его в заросли, чтобы похоронить. Все его тело было покрыто червями… Видеть это было…
GS: Привыкаешь к этому, день пришел, день прошел… Но я знал людей в бригаде Стелла Росса, отличавшихся выдающейся храбростью. Когда спрашивали, есть ли добровольцы для какой-то операции, они сразу поднимали руки. Я – нет, они – да. Невероятно. Для них жизнь мало что стоила. Я делал, то что, что делал по соображениям совести, по необходимости.
После того, как вы узнали о резне на кладбище, осталась ли у вас вера в человечество?
Мы знали, что это могло быть сделано только нацистами и фашистами, но никак не людьми. Я всегда ненавидел немцев. И сейчас ненавижу. Но мы не должны передавать это нашим детям…
Существует ли прощение?
Нет, если это касается меня. Что касается тех, кто совершил все это в Марцаботто, я вполне удовлетворен приговором суда над ними. Существуют общечеловеческие законы, и они так же применимы по отношению к тем, кто был там.
Знаете ли вы о том, что у нас есть контакт с человеком, работающим в немецкой прессе, который нашел одного из тех, кто несет за это ответственность?
Так есть один итальянский журналист, живущий в Германии, который провел расследование, чтобы выследить этих людей. Так или иначе, одного из них нашли и собираются судить, подробностей не знаю… Я против смертной казни, но этих нужно наказать.
Даже спустя 50 лет?
Да. Потому что это не было военными действиями, это была резня. Вендетта по отношению к [мирному] населению.

Мемориал в Марцаботто. В этом городке недалеко от Болоньи в конце сентября – начале октября 1944 года эсэсовцы уничтожили около 770 мирных жителей.  На снимке - фотографии погибших 3 октября 1944 года
Вы говорили, что эсэсовцы были под воздействием наркотиков, пьяны?
Да, пьяны и под воздействием… Лучше их самих спросить, но как еще можно довести молодых парней до такого состояния, что они готовы убивать даже детей? Они были оболванены идеологией, убедившей их в том, что они – сверхчеловеки. Ну а потом там были вино и спиртное.   
Эсэсовцы под Монте Соле прибыли из России, не так ли? Там он и потеряли человеческий облик.
Да. Война убивает человеческое сознание.
CV: У них была такая доктрина: если они натыкались на кого-то, кто был из семьи партизана, то его уничтожали, не принимая во внимание возраст, будь это 1 год или 80…

Перевод, литературная обработка, комментарии – Владимир Крупник


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.