Гатчинский дворец, годы испытаний

В «Обращении о восстановлении ленинградских пригородов» В.К. Макаров писал: «Архитектура пригородов восстановима. Во многих случаях восстановима и обстановка дворцов.
...Будущие поколения не простят нам, если мы, которые знаем, видим, осязаем все это находящееся сейчас в опасности распыления культурное наследие нашей великой Родины, не сделаем всего, чтобы восстановить художественные памятники Петергофа, Пушкина, Павловска и Гатчины».

Подлинная картина истинного состояния пригородных дворцово-парковых комплексов Ленинграда в период с середины сентября 1941 года до 20-х чисел января 1944 года, то есть в то время, когда в Гатчине, Петергофе, Пушкине и Павловске находились фашисты, открылась перед нами лишь после их освобождения. Страшную картину современного варварства рисуют нам акты Государственной комиссии по определению ущерба, нанесенного немецко-фашистскими оккупантами.

После освобождения в январе 1944 года пригородных дворцово-парковых комплексов выяснилось, что в Петродворце, Пушкине, Павловске, Гатчине фашисты принесли настолько большой ущерб, что его ни в коем случае нельзя было сравнить с ущербом памятникам самого Ленинграда.

При виде обуглившихся развалин и скелетов пригородных дворцов восстановление многим казалось поначалу фантастическим и невыполнимым. Кроме того, возникали опасения, что воссозданные таким образом произведения великих зодчих станут лишь макетами первоначальных сооружений.

Однако опасения такого рода были справедливо признаны неосновательными. Восстановление дворцов было делом первоочередного национального значения.

На многолюдном собрании в Доме архитектора старейший русский зодчий А.В. Щусев, призывая к возрождению пригородных дворцов, сказал: «Если не сделаем этого мы, современники, знавшие и помнящие эти дворцы во всем их блеске, следующее поколение никогда восстановить их не сможет».

По определению специальной комиссии, организованной для установления и расследования злодеянии фашистских захватчиков, сумма ущерба, причиненного памятникам архитектуры Ленинграда и пригородов, составила 20 миллиардов рублей.

Если в Ленинграде шла речь о реставрации многих пострадавших зданий, то в пригородах – о воссоздании уничтоженного с возведением заново конструкций, стен, опор, перекрытий, не говоря уже об элементах отделки, декоративном убранстве, живописи, лепке, резьбе, реставрации и воссоздании музейного убранства.

Представители комиссии входили в пригороды Ленинграда практически одновременно с воинами фронта и сразу же приступали к своей работе. Так, по свидетельствам жителей Гатчины 4 ясно, что гитлеровцы систематически расхищали музейные ценности дворца-музея.

Например, С.Н. Никитин, работавший во время оккупации Гатчины плотником, неоднократно приглашался во дворец для выполнения различных работ. Он видел, как музейным имуществом загружались немецкие грузовики и отправлялись в неизвестном для него направлении. Более того, С.Н. Никитин показал, что он неоднократно видел, как пьяные немецкие офицеры поднимались на Сигнальную башню дворца и ради развлечения сбрасывали оттуда различные фарфоровые предметы. В конце 1943 года он же направлялся фашистами для устройства особых деревянных срубов под мостами в парке, куда немцы закладывали потом взрывчатые вещества для уничтожения мостов.

За 4 дня до ухода из Гатчины (то есть 22 января 1944 года) фашисты стали взрывать мосты. Первым был взорван мост у второго водопада, затем у Карпина пруда. В то же время загорелся дворец, сначала Арсенальное каре, затем и центральный корпус.
Подобные свидетельства привели жители Гатчины Е.К. Назарова, А.М. Гутеева.

Главный хранитель Гатчинского дворца-музея С.Н. Балаева во время опроса в Государственной комиссии рассказала, что она принимала участие в эвакуации музейных ценностей и консервации дворца и покинула Гатчину 9 сентября 1941 года в 21 час 30 минут. В это время состояние дворца было следующим. Серьезных повреждений фасадов не было: 70 процентов застекления оконных и дверных проемов было выбито немецкими бомбами, сбрасываемыми фашистами уже с 15 августа 1941 года. Осколками бомб были уже тогда повреждены стенная лепка в Греческой галерее и Овальной комнате, кровля всего дворца, музейные помещения в целях консервации были полностью разобраны, и оставшееся музейное имущество было размещено в подвалах и кладовых, окна которых были заложены кирпичом, садовая и часть дворцовой скульптуры были захоронены в землю.

Далее С.Н. Балаева сообщила, что впервые после освобождения попала во дворец 31 января 1944 года. Его состояние было следующим: полностью сожжен, вокруг пожарища валялись обломки мраморной скульптуры и фарфора. В парке были взорваны все мосты, павильон Орла полуразрушен, Березовый дом – разграблен.

На входных дверях главного корпуса Гатчинского дворца 26 января 1944 года, в первый день освобождения Гатчины от немецких войск, научным сотрудником Государственного Эрмитажа В.М. Глинкой в 3 часа 45 минут была обнаружена немецкая надпись, указывающая, что здесь располагался армейский склад медикаментов.

Отступая, фашисты подожгли дворец, который не погиб полностью только благодаря использованию при его перестройке в середине XIX века особых, полностью пожаробезопасных перекрытий в Арсенальном и Кухонном каре.

Данные акта об ущербе, нанесенном городу Гатчине немецко-фашистскими захватчиками, составленного 14 ноября 1944 года, наглядно свидетельствуют о преступлениях гитлеровцев, о той обстановке, которая царила в захваченных ими пригородах Ленинграда.
За период оккупации в Гатчине было расстреляно 100 человек, повешено 762, умерло от истязаний 35008, погибло военнопленных 80000, угнано в рабство в Германию 17000 советских людей. Согласно переписи, проведенной немцами в июне 1943 года, в Гатчине числилось 22 тысячи жителей, в момент освобождения здесь находилось 2,5 тысячи человек. В акте приведен следующий пример.
После освобождения Гатчины представителями советских властей было опрошено о нанесенном ущербе 355 семей, постоянных жителей Гатчины, находившихся там во время оккупации. Общая сумма ущерба, нанесенного только этим семьям, составляла 7501,9 тысячи рублей.
Пример Гатчины показателен. Ведь именно так вели себя фашисты во всех пригородных дворцах. Причем для этого не было причин, связанных с боевыми действиями. Все их злодеяния были заранее спланированы.

Так, при допросе 8 февраля 1944 года работниками управления контрразведки военного врача немецкой армии Хельмута Антеса выяснилось, что еще в 1941 году в Германии была создана специальная организация по захвату музейных вещей. В задачи этой организации входило производить оценку дворцового имущества в оккупированных районах России и все наиболее ценное вывозить в Германию. В период оккупации, показал X. Антес, эта комиссия в 1941 или 1942 годах прибыла в Гатчину и Пушкин и все ценное из Гатчинского и пушкинских дворцов вывезла в Германию. «Сколько было вывезено ценностей из дворцов, я не знаю, но, во всяком случае, брали все», – сообщил немецкий офицер.

Специально созданная комиссия по определению ущерба, нанесенного гитлеровскими войсками, проделала грандиозную работу по детальной оценке урона каждому учреждению, предприятию, организации, каждому жилому дому, району или отрасли народного хозяйства. И если в Ленинграде эта работа началась еще летом и осенью 1943 года, то в пригородах чрезвычайная комиссия начала свои подсчеты только с февраля 1944 года. Здесь, в Гатчине и Павловске, Пушкине и Петергофе, не было ни одного здания, не пострадавшего от вражеского нашествия.
Летом 1944 года в основном был подсчитан размер ущерба, нанесенного войной пригородным дворцам. Так, по Большому дворцу в Петергофе ущерб представлялся в сумме 2 250 000 рублей, по Екатерининскому дворцу – 2 065 000 рублей, по Гатчинскому – 3 720 000 рублей. Сюда не входили парковые павильоны, мосты, фонтаны и ландшафтная часть парков.
Работа по уточнению количества спасенных произведений искусства потребовала большего времени.

Только в 1950 году при проведении проверки наличия музейных ценностей пригородных дворцов-музеев выяснилась следующая картина.
Генеральная инвентаризация всех пригородных дворцов-музеев (Екатерининского, Павловского, Александровского, Гатчинского, Петергофского), проходившая в 1938-1939 годах, показала, что в них хранилось 180 228 предметов; имелось в наличии по инвентаризации 1950 года 63 882 предмета. Утрачено в войну 116 346 музейных предметов.
Так, в Павловском дворце-музее числилось к началу войны 22 133 предмета, было эвакуировано 12 977 предметов, возвращено из Германии и других мест 421 предмет; утрачено в войну 8715 предметов.
В Гатчинском дворце было 54 030 предметов, имелось в наличии после войны 15 878, из них 11 929 было эвакуировано, 3893 возвращено из Германии и западных районов СССР; утрачено в войну 38 152 музейных предмета.
Петергофский дворец обладал 31 511 предметами. Было эвакуировано 14,5 тысячи, утрачено полностью 16 700 предметов.
Из 42,1 тысячи музейных вещей Екатерининского дворца было эвакуировано 11 387. Возвращено 575 предметов, 30 151 вещь утрачена.
В Александровском дворце-музее из 30 382 музейных предметов утрачено 22 628. Вывезти удалось лишь 6,2 тысячи экспонатов. Найдено и после войны возвращено в музей было еще 1,5 тысячи предметов.

Итак, в 1944 году пораженное человечество внезапно осознало, что оно навсегда потеряло целый комплекс крупнейших художественно-исторических музеев, дворцовые ансамбли Петергофа, Пушкина, Павловска, Гатчины. Относительно неповрежденными были только музеи Ораниенбаума. У всех работников музеев перед глазами стояла надпись, обнаруженная на стене парадной лестницы Гатчинского дворца, сделанная химическим карандашом по-немецки: «Здесь мы были, сюда мы больше не вернемся, когда придет Иван, все будет пусто». Под надписью сохранилась подпись автора – Рихард Вурф, Штеттин, Уландштрассе, 2.
Конечно, мрачное предсказание фашистского солдата не могло подтвердиться. Но сколько правды было в его словах, как безжизненно выглядели тогда, в 1944 году взорванные, обгорелые, разграбленные пригородные дворцы-музеи. И возрождение, например, Гатчины началось с того, что 16 августа 1944 года мастер М.Е. Гусев вынул из стены парадной лестницы кусок штукатурки с немецкой надписью, залил его для укрепления с обратной стороны гипсом и окантовал под стекло. Сейчас этот необычный экспонат хранится в фондах Гатчинского дворца-музея.

* * *

Труд реставраторов, музейных сотрудников дает свои плоды. Собрана и возвращена часть гатчинской коллекции, восстановлены некоторые из исторических интерьеров XVIII века. И мы всегда будем помнить тех, кто не дал погибнуть произведениям искусства из Гатчины, не забыл достоинства наших дворцов и парков, нашел мужество доказать, что их возрождение не только возможно, но и необходимо для будущего России и всего человечества.

Материал для публикации предоставлен автором – Н.С. Третьяковым, директором государственного музея-заповедника «Павловск»
(с 1983 по 1987 гг. – директор дворца-музея и парка г. Гатчины).

http://www.gorod.gatchina.biz/dll_9103003